Формирование судейского убеждения. Принуждение и убеждение в уголовном судопроизводстве. Система мер процессуального принуждения Логические правила доказательства и опровержения
Данная статья была скопирована с сайта https://www.сайт
УДК 343.1
М.С. БЕЛОКОВЫЛЬСКИЙ,
адвокат Первомайской коллегии адвокатов г. Ижевска
Статья посвящена одной из актуальных проблем доказательственного права - проблеме внутреннего убеждения при оценке допустимости доказательств. Полемизируя со сторонниками распространенной позиции о том, что оценка допустимости доказательств исключает внутреннее убеждение и носит формализованный характер, автор приводит аргументы в поддержку собственной точки зрения: необходимость подтверждать наличие или отсутствие факта нарушения при получении доказательства другими доказательствами, которые сами подлежат оценке, в том числе и с точки зрения достоверности, которая устанавливается в значительной мере на основе внутреннего убеждения; невозможность оценить существенность или несущественность нарушения без внутреннего убеждения; отсутствие формализованных правил установления наличия или отсутствия предубеждения, могущего быть вызванным тем или иным доказательством, в суде присяжных.
The article is devoted to the one of the most topical problems of Evidence Law, the problem of intimate conviction of appraisal of admissibility of Evidences. The author is engaging in polemics to the proponents of widespread position, according to which the appraisal of admissibility of evidences is producing only by formal criterions, without any intimate conviction. The author is proving his position by the following arguments: the necessary to corroborate the presence or the absence of the fact of breaches during the collection of evidences by the other evidences, which, for its part, have to be appraised, including of the criterion of reliability; the impossibility, without the resorting to the principle of intimate conviction, of appraisal of fundamental or unimportant character of the breaches; the absence of formal rules of appraisal of admissibility of prejudicing evidences in jury procedure.
До 1960-х годов в советской науке уголовного процесса понятие «оценка» употреблялось в основном применительно к оценке достоверности доказательственных фактов и их достаточности для установления обстоятельств, входящих в предмет доказывания. Постепенно все больше авторов начали включать в содержание оценки доказательств также и разрешение вопросов об их допустимости. К настоящему времени последняя точка зрения стала в уголовно-процессуальной теории преобладающей. Понимание допустимости как одного из критериев оценки доказательств воспринято законодателем и закреплено в ныне действующем УПК РФ (ч. 1 ст. 88).
Отсутствует в науке и практике отечественного уголовного процесса на сегодняшний день согласие по другому вопросу: распространяется ли на оценку допустимости доказательств принцип оценки доказательств по внутреннему убеждению, либо она производится на иных основаниях? По данному вопросу существуют две позиции.
Так, В.Д. Арсеньев отмечает специфику оценки допустимости доказательств, выраженную в том, что она в значительно большей мере, нежели иные их свойства, урегулирована правовыми нормами и представляет собой правовую оценку («неуклонное и точное применение закона к данному явлению, факту»), а это, в свою очередь, роднит данную оценку с решением вопросов применения уголовного закона (в частности, квалификации). Другие же свойства доказательств, например достоверность, представляют собой общую оценку («основанную на законе, который при этом никак не связывает ее»). Несмотря на это, по мнению В.Д. Арсеньева, внутреннее убеждение - метод и результат, присущий как правовой оценке допустимости доказательств, так и общей оценке их достоверности.
Кроме того, по мнению данного автора, «внутреннее убеждение как результат правовой оценки может быть составной частью внутреннего убеждения как результата оценки доказательств. Действительно, прежде чем приступить к разрешению вопроса о достоверности доказательства, а затем и о достаточности совокупности доказательств, мы должны предварительно ответить, в частности, на правовой вопрос о допустимости проверяемого доказательства.
С данной позицией, рассматривающей внутреннее убеждение в качестве универсального принципа оценки доказательств, в том числе и по критерию допустимости, согласны также В.Ф. Бохан, Е.Д. Горевой, П.А. Лупинская, А.Р. Ратинов и другие авторы.
Иначе подходит к рассматриваемой проблеме Г.М. Резник, по мнению которого оценка
допустимости, наиболее формализованного критерия оценки доказательств, основана на требованиях закона и исключает внутреннее убеждение правоприменителя. Данную точку зрения разделяет ряд авторов.
По нашему мнению, правильна первая из приведенных позиций. Несмотря на то что среди процессуальных свойств доказательств допустимость действительно является свойством наиболее формализованным, напрямую зависящим от соответствия (несоответствия) получения доказательства уголовно-процессуальной форме, внутреннее убеждение субъекта обязанности доказывания при оценке доказательства по этому критерию имеет место.
Даже без ссылки на позицию законодателя, установившего принцип свободы оценки доказательств по внутреннему убеждению (ст. 17 УПК РФ) и критерии оценки доказательств, в том числе и допустимость (ч. 1 ст. 88 УПК РФ), и не сделавшего для последней никакого изъятия, можно привести следующие доводы в пользу того, что внутреннее убеждение как принцип оценки доказательств распространяется также и на допустимость.
Во-первых, то обстоятельство, что оценка допустимости доказательств - это результат не только общей, но и правовой оценки, отнюдь не исключает внутреннего убеждения судьи (прокурора, следователя, дознавателя) в ее правильности. Следует, на наш взгляд, согласиться с В.Д. Арсеньевым: действительно, невозможно представить, что, принимая решение в приговоре о квалификации деяния, добросовестный судья не убежден в правильности примененной нормы права и толковании данной нормы, которым он руководствовался.
Во-вторых, установление правоприменителем факта несоответствия полученного доказательства требованиям закона, регламентирующего его получение, не влечет автоматическое признание данного доказательства недопустимым. Такой вывод приводит к следующему этапу интеллектуальной деятельности субъекта доказывания: оценке характера допущенного нарушения, лежащего за пределами уголовно-процессуальной регламентации. Так, зафиксировав несоответствие, суд, прокурор, следователь, дознаватель устанавливают, каков характер данного нарушения, привело ли оно к незаконному ограничению либо лишению прав участников уголовного судопроизводства и иных лиц, повлияло или могло повлиять на относимость и достоверность доказательства, на возможность его проверки. В зависимости от ответа на эти также не регламентированные уголовно-процессуальным законодательством вопросы, выявленное несоответствие доказательства требованиям закона будет квалифицировано либо как техническая ошибка, либо как нарушение. И лишь установленное нарушение позволит оценить данное доказательство как недопустимое.
В-третьих, принимая решение по вопросу допустимости доказательства, правоприменитель нередко вынужден предварительно оценить достоверность доказательств, обосновывающих факт нарушения и (или) опровергающих его (например, показания понятого, участвовавшего при производстве следственного действия), что уже включает в себя необходимость руководствоваться внутренним убеждением. В такой ситуации принцип оценки доказательств входит в процесс оценки допустимости доказательства опосредованно. Трудно согласиться с Е.Д. Горевым в том, что правоприменитель руководствуется принципом внутреннего убеждения при оценке допустимости доказательств лишь «в той части, в которой нарушения процедуры получения доказательства исследуются с точки зрения их воздействия на права и законные интересы лиц и возможности восполнения нарушений». Проверяя, получено ли то или иное доказательство надлежащим (управомоченным законом) лицом либо из надлежащего (приведенного в ч. 2 ст. 74 УПК РФ) источника, суд или другой правоприменитель также нередко вынуждены обращаться к иным, кроме проверяемого доказательства, средствам доказывания. Так, проанализировав проверяемый на предмет допустимости протокол допроса, допросив свидетелей, исследовав другой протокол следственного действия, составленный тем же следователем в то же время, суд может сделать вывод, что допрос фактически был проведен стажером следователя, которому такое право УПК РФ не предоставлено, т. е. протокол лишь подписан управомоченным лицом.
В-четвертых, еще более очевидно значение принципа внутреннего убеждения при оценке допустимости доказательств, могущих вызвать несправедливое предубеждение, при рассмотрении дела судом присяжных. Баланс публичного (полнота доказательственного материала, представляемого присяжным для правильного установления обстоятельств дела) и частного (предотвращение опасности того, что данное доказательство по своему содержанию станет причиной несправедливого предубеждения против подсудимого, а это может иметь место, если присяжные (непрофессионалы) построят свои выводы на основе не относящихся к делу фактов) интереса, учитываемый правоприменителем при принятии решения в данном вопросе, не регламентирован нормами УПК РФ и составляет сферу внутреннего убеждения судьи. Так, не обусловлена целями процессуального доказывания демонстрация присяжным фотографии трупа потерпевшего, которая не несет какой-либо дополнительной информации, а способна вызвать лишь предубеждение присяжных против подсудимого.
Представляется, однако, что доказательственная ценность данной фотографии «перевесит» опасность несправедливого предубеждения, если цель демонстрации - выявление противоречий между показаниями свидетеля и протоколом следственного действия о локализации ударов. Закон же, которым необходимо руководствоваться (ч. 8 ст. 335 УПК РФ) для оценки допустимости фотографии в качестве доказательства, содержит лишь общий запрет на исследование фактов прежней судимости, признание подсудимого хроническим алкоголиком или наркоманом, а также иные данные, способные вызвать предубеждение присяжных против подсудимого. Разве при решении председательствующим вопроса о допустимости данного доказательства не выходит на первый план его внутреннее убеждение?
Приведем пример из практики Верховного суда Удмуртской Республики, содержащий еще более сложную ситуацию. Защитник, выступающий в суде присяжных, оспаривая обвинение, сослался на то, что во время совершения одного из инкриминируемых его подзащитному деяний тот физически не мог его совершить, так как отбывал наказание в местах лишения свободы, чему есть документальное подтверждение. Однако адвокат был остановлен председательствующим со ссылкой на недопустимость сообщения присяжным сведений, могущих вызвать несправедливое убеждение в отношении подсудимого. Представляется, что при решении данного вопроса судье необходимо было руководствоваться не только формальным требованием ч. 8 ст. 335 УПК РФ, но и смыслом содержащейся в ней нормы, направленным на защиту интересов подсудимого, соотнести ее с целями и принципами УПК РФ, т. е. осуществить грамматическое, телеологическое и систематическое толкование указанной статьи, а затем взвесить и оценить баланс частного и публичного интереса в конкретном деле. Далее - принять решение о том, что более отвечает целям охраны интересов подсудимого: не препятствовать доведению до сведения присяжных информации об алиби и тем самым ознакомить их с его судимостью, либо лишить защиту этой возможности путем запрета на оглашение информации об отбывании подсудимым наказания в исправительном учреждении, ограничив тем самым его право на защиту?
В-пятых, не только оценка допустимости, но и оценка иных процессуальных свойств доказательств регламентирована законом, разница лишь в степени и характере данной регламентации. Действительно, вопросы допустимости в наибольшей мере связаны с требованиями надлежащей процессуальной формы доказательства, порядка его получения и использования, весьма подробно изложенными в законе.
Однако разве правило относимости доказательств не менее формализовано, чем допустимость? Вся разница в характере их законодательной регламентации: если допустимость доказательств, как правило, обусловлена соблюдением норм УПК РФ (порядка производства следственных (судебных) и иных процессуальных действий) при их получении, то относимость обусловлена в основном соответствием содержания доказательств положениям ст. 73 УПК РФ (общему предмету доказывания), специальным предметам доказывания, таким как обстоятельства, подлежащие установлению по уголовным делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетним (ст. 421 УПК РФ), обстоятельства, подлежащие доказыванию при производстве о применении принудительных мер медицинского характера (ст. 434 УПК РФ), локальным предметам доказывания при принятии вспомогательных процессуальных решений (например, обоснованию необходимости избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, т. е. доказыванию наличия оснований, предусмотренных ч. 1 ст. 108 УПК), а также содержанию диспозиции соответствующей статьи УК РФ.
Оценка достоверности, как свойство, которое не может быть полностью гарантировано даже самым строгим соблюдением требований процессуальной формы, не составляет исключительно сферу внутреннего убеждения, но производится с учетом общих принципов и положений уголовного процесса, а именно: независимости судей и подчинения их только Конституции РФ и федеральному закону (ч. 1 ст. 120 Конституции РФ), презумпции невиновности (ст. 14 УПК РФ), положения о том, что внутреннее убеждение должно основываться на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств и при этом необходимо руководствоваться законом и совестью (ч. 1 ст. 17 УПК РФ), положения о том, что никакие доказательства не имеют заранее установленной силы (ч. 2 ст. 17 УПК РФ), установленных способов проверки доказательств (ст. 87 УПК РФ), требования тайны совещания судей (ст. 298 УПК РФ).
Изложенные выше соображения позволяют сделать вывод о том, что внутреннее убеждение в уголовном судопроизводстве является универсальным принципом оценки доказательств, в том числе и по такому критерию, как допустимость.
Библиография
1 См., например: Каз Ц.М. Доказательства в советском уголовном процессе. - Саратов, 1960. С. 47; Ульянова Л.Т. Оценка доказательств судом первой инстанции. - М.: Госюриздат, 1959. С. 63-64; Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1. - М., 1968. С. 334.
2 См.: Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. - М.: Юридическая литература, 1964; Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. - М.: Юридическая литература, 1977. С. 7; Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания. 2-е изд., доп. - Казань, 1976. С. 177-178.
3 См.: Арсеньев В.Д. Указ соч. С. 173.
4 См.: Арсеньев В.Д. Указ. соч. С. 173-174.
5 См.: Бохан В.Ф. Формирование убеждений суда. - Мн., 1973. С. 15; Горевой Е.Д. Внутреннее судейское убеждение в оценке доказательств по уголовным делам. - М., 2008. С. 73-76; Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. - М.: Юридическая литература, 1976. С. 92-93; Она же: В кн.: Советский уголовный процесс: Учеб. / Под ред. Л.М. Карнеевой, П.А. Лупинской, И.В. Тыричева. - М., 1980. С. 153, 157 (впоследствии П.А. Лупинская изменила свою позицию, согласившись с точкой зрения Г.М. Резника (см.: Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве: Теория, законодательство и практика. - М., 2006. С. 117)); Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. - М., 2001. С. 165-175; Он же. Теория доказательств в советском уголовном процессе. 2-е изд., испр. и доп. / Отв. ред. Н.В. Жогин. - М., 1973. С. 483-484.
6 См.: Резник Г.М. Указ. соч. С. 19.
7 См., например: Костенко Р.В. Понятие и признаки уголовно-процессуальных доказательств. - М., 2006. С. 99. С некоторыми оговорками с данной точкой зрения соглашается Н.М. Кипнис (см.: Адвокат: навыки профессионального мастерства / Под ред. Л.А. Воскобитовой, И.Н. Лукьяновой, Л.П. Михайловой. - М., 2006. С. 269-270).
8 См.: Арсеньев В.Д. Указ. соч. С. 173.
9 Горевой Е.Д. Указ соч. С. 83.
10 См.: Зайцева С., Пономаренков В., Громов Н. Не всякое лыко в строку. Относимость и допустимость доказательств в уголовном процессе // Юридический вестник. 2002. № 2 (232). С. 8-9.
11 См. определение Кассационной палаты Верховного суда РФ от 02.03.1994 // Бюллетень Верховного суда РФ. 1994. № 5. С. 8-11.
12 Дело № 2-1/05. Т. 34. л.д. 68 // Архив Верховного суда Удмуртской Республики.
3. Внутреннее убеждение при оценке доказательств
Проблема внутреннего убеждения при оценке доказательств издавна является предметом острых дискуссий. Внутреннее убеждение рассматривается то как метод, способ или принцип оценки доказательств, то как критерий этой оценки, то как ее результат; некоторые авторы рассматривают внутреннее убеждение как единство всех или некоторых перечисленных аспектов. По-разному определяется и сама природа внутреннего убеждения: то в гносеологическом или логическом, то в психологическом смысле. Интерес к этой проблеме не случаен. Оценка доказательств по внутреннему убеждению -вопрос, от правильного решения которого зависит успех процессуальной деятельности. Отражая различные стороны доказывания, убеждение во всех этих его значениях имеет непосредственное отношение и к оценке доказательств. Расхождение же во взглядах на этот предмет связано с различным подходом к понятию «внутреннее убеждение», с выделением какой-то одной стороны этого многогранного понятия. Как же раскрывается указание закона об оценке доказательств по внутреннему убеждению?
Убеждением называют:
а) процесс склонения кого-нибудь (в том числе и самого себя) к определенному взгляду, поступку;
б) результат этого процесса, т. е. конкретное мнение, воззрение;
в) отношение человека к своим знаниям, решениям и действиям, т. е. состояние уверенности, убежденности.
Анализ законодательства, следственной и судебной практики показывает, что оценка доказательств по внутреннему убеждению означает такой порядок, при котором, во-первых, эта оценка производится органом, ведущим производство по делу, при отсутствии заранее установленных правил о значении и силе доказательств и, во-вторых, эта оценка завершается категорическими выводами и решениями исключающими всякое сомнение в их правильности.
Таким образом, в первом смысле внутреннее убеждение характеризует процесс исследования, а во втором -его результат. Указание закона на внутреннее убеждение нужно прежде всего понимать как исключительность компетенции лица, ведущего производство по делу. Тем самым закрепляется прерогатива этого лица в области оценки доказательств, подчеркивается, что оценка доказательств является его неотъемлемым правом и обязанностью. Перелагать ее на кого-либо или руководствоваться оценкой, данной другим лицом, следователь, прокурор, судья не вправе. В этом смысле внутреннее убеждение понимается, как самоубеждение, как формирование собственного взгляда на фактические обстоятельства дела, как необходимость личной оценки доказательств. Указанное требование обеспечивается, в частности, путем реализации принципа непосредственности уголовного процесса. Выше отмечалось, что предоставление оценки доказательств лицу, осуществляющему производство по делу, означает его свободу, самостоятельность, независимость при оценке доказательств. Это подчеркивается рядом положений действующего законодательства.
Внутреннее убеждение исключает всякое внешнее принуждение, и это свойство убеждения оттеняется словом «внутреннее». Оно предполагает:
а) необязательность оценки доказательств, данной одним должностным лицом, для другого, принявшего дело к своему производству; необходимость для принявшего дело заново оценить все доказательства;
б) необязательность оценки доказательств предыдущей процессуальной инстанции для последующей и необходимость проверки предыдущих оценок на последующей стадии процесса (проверка выводов органа дознания следователем, вывода следователя -прокурором и т. д.);
в) необязательность оценки доказательств вышестоящим органом для нижестоящего, в производстве которого находится дело, и недопустимость дачи указаний об определенной оценке отдельных доказательств или их совокупности;
г) необязательность для лица, ведущего производство по делу, оценок, даваемых доказательствам различными участниками процесса в объяснениях, показаниях, ходатайствах, заключениях и т. п.
д) необязательность оценок, даваемых доказательствам, лицами и органами вне уголовного процесса (печать, представители общественности, должностные лица различных учреждений) и недопустимость какого бы то ни было давления на лицо, ведущее производство по делу.
Оценка доказательств по внутреннему убеждению означает независимость органов расследования в отправлении процессуальных функций. Независимость следователя в вопросах оценки доказательств подчеркивается рядом положений действующего законодательства. Так, ст. 127 УПК РСФСР, значительно расширив полномочия следователя, указала, что все решения о направлении следствия и производстве следственных действий он принимает самостоятельно и несет полную ответственность за их законное и своевременное проведение. Свободу оценки доказательств гарантирует следователю установленный порядок разрешения коллизий между указаниями руководителя следственного органа или прокурора и мнением следователя по решающим вопросам. Самостоятельность оценки доказательств прокурором обеспечивается тем, что свои полномочия в уголовном судопроизводстве он осуществляет независимо от каких бы то ни было органов и должностных лиц, подчиняясь только закону и руководствуясь указаниями Генерального Прокурора СССР по правильному применению закона. Независимость судей и подчинение их только закону составляет конституционный принцип советского правосудия. Разрешение уголовных дел происходит в условиях, исключающих постороннее воздействие на судей (ст. 16 УПК РСФСР). Оценку доказательств по внутреннему убеждению гарантирует и существующий порядок кассационного и надзорного производства (ст. 352 УПК РСФСР). Требование оценки доказательств по внутреннему убеждению имеет еще одну существенную сторону: исследователь в уголовном судопроизводстве свободен в оценке доказательств, поскольку он не связан заранее предустановленными правилами о силе и значении тех или иных доказательств. Никакие доказательства, говорит закон, не имеют заранее установленной силы (ст. 71 УПК РСФСР). Это положение последовательно проводится во всей системе советского доказательственного права, в котором отсутствуют указания о преимуществе одних доказательств перед другими, об определенном количестве и виде доказательств, необходимых в том или ином случае. Закон не знает заведомо «лучших» или «худших» доказательств. Всякая попытка наделить какое-либо доказательство, например, показания обвиняемого или заключение эксперта, предустановленной силой и значением решительно отвергается теорией. Недопустимость некритического отношения к доказательствам, от кого бы они ни исходили и каким бы источником ни устанавливались, последовательно проводится в нашей следственной и судебной практике. С учетом изложенного можно констатировать, что внутреннее убеждение, как свободное от внешнего принуждения и не связанное формальными предписаниями искание истины, является необходимым условием оценки доказательств, характеризует сам подход к оценке доказательств. Говоря об убеждении (убеждениях), имеют также в виду мнения, воззрения, знания человека о тех или иных явлениях действительности. В этом смысле оценка доказательств по внутреннему убеждению предполагает использование в этих целях собственных мнений, взглядов и знаний лица, осуществляющего производство по делу.
Индивидуальные запасы знаний служат исходным материалом для мыслительных операций, которые и составляют содержание оценки доказательств. Одновременно знания являются средством проверки полученных результатов, помогая контролировать правильность тех или иных оценок, указывая в случае их противоречивости либо на необходимость уточнения посылок либо на ошибочность сделанных выводов До сих пор мы рассматривали оценку доказательств по внутреннему убеждению как процесс. Однако многозначное понятие внутреннего убеждения характеризует и результат оценки доказательств. Между внутренним убеждением как процессом оценки доказательств и внутренним убеждением как результатом этой оценки существует тесная связь: оценка доказательств по внутреннему убеждению наилучшим образом служит тому, чтобы само внутреннее убеждение в результате оценки доказательств было истинным Внутреннее убеждение в качестве завершающего итога оценки доказательств имеет гносеологический, логический и психологический аспект.
С точки зрения гносеологической содержанием внутреннего убеждения является отражение сознанием предмета исследования -конкретных фактов действительности, из которых и на основе которых слагается картина исследуемого события. Иначе говоря, это конкретные знания о фактических обстоятельствах данного дела. Выше мы говорили о знаниях, которые являются «строительным материалом» для наших суждений, служат средством оценки доказательств. Здесь же речь идет о знаниях, составляющих содержание внутреннего убеждения, т. е. сами выводы, которыми завершается оценка доказательств. Каким с логической стороны должно быть внутреннее убеждение? Отвечая на этот вопрос, А. А. Старченко справедливо пишет, что, будучи достоверными и единственно возможными, суждения при итоговой оценке доказательств должны включать в себя и знание о невозможности противоположного или какого-то иного мнения по тем же вопросам. Истина -это единство знания позитивного и знания негативного. В качестве позитивного выступает достоверное указание на искомые факты, в качестве негативного -достоверное представление о том, что эти факты не могут быть ничем иным, кроме того, что видит в них следователь. В противном случае суждение носит предположительный, проблематический характер и представляет собой версию, гипотезу, а не достоверное знание, необходимое для принятия окончательного решения по делу. Отсюда видно, что вопрос о природе внутреннего убеждения связан с характером истины, устанавливаемой в уголовном судопроизводстве.
Для образования внутреннего убеждения нельзя довольствоваться предположениями, как полагают буржуазные авторы. По неправильному пути идут и современные исследования буржуазных юристов и психологов, предпринимающих упорные попытки «экспериментального» измерения внутреннего убеждения (например, по десятибалльной шкале) и построения графиков, якобы характеризующих процесс формирования выводов. Подобные разработки, лишенные научной базы, представляют собой по существу своеобразный рецидив теории формальных доказательств.
Совершенно неприемлемы и те рекомендации по поводу оценки доказательств, которые содержатся в работах буржуазных авторов по вопросам психологии свидетельских показаний. Речь идет об исчислении различных коэффициентов, характеризующих полноту, точность, ошибочность, осторожность показаний, которые, по мысли авторов, дают возможность при оценке показаний вносить необходимые поправки и таким путем с наибольшей точностью приближаться к истине. Между тем каждое доказательство требует индивидуальной оценки. Многочисленные факторы, действующие при формировании показаний, и индивидуальные различия, характеризующие личность свидетеля, настолько расширяют пределы возможных вариаций и различных помех и искажений, что нахождение коэффициентов, если бы оно и было возможно применительно к определенному свидетелю, практически лишено смысла.
Внутреннее убеждение, чтобы быть достоверным, должно представлять собой категорический однозначный вывод из материалов дела, не допускающий никаких сомнений. Отсутствие сомнений в правильности наших знаний, выводов и решений обязательно для внутреннего убеждения. При этом сомнение нужно понимать двояко: как логическую возможность при наличии данных утверждать нечто несовместимое с высказанным положением и как психическое переживание неуверенности в его правоте. Сомнение есть состояние колебания нашей мысли между утверждением и отрицанием каких-либо фактов или какой-либо связи между ними. Такое колебание нашего сознания между раз личными возможностями обычно имеет эмоциональную окраску.
В психологической науке о сомнении говорится, что это сложное психическое состояние включает «сознание недоказанности, неубедительности, переживание неудовлетворенности тем, что выдается за истину, за решение поставленной задачи» В процессе доказывания сомнения играют положительную роль, побуждая исследователя к поискам новых данных, позволяющих перейти от вероятного к достоверному знанию. Но при итоговой оценке наличие сомнений, свидетельствуя об отсутствии внутреннего убеждения, делает невозможным принятие позитивного решения по делу. Теорией доказательств сформулировано поэтому правило, что «сомнения толкуются в пользу обвиняемого». Эту формулу нужно понимать в том смысле, что сомнения в процессе доказывания должны быть устранены путем дополнительного собирания доказательств, а если дальнейшее исследование бесперспективно, то при итоговой оценке доказательств сомнительный факт обвинительного характера считается неустановленным
Говоря о сомнениях при оценке доказательств, мы подошли вплотную к одной из важных сторон внутреннего убеждения. Убеждение как отношение субъекта к своим знаниям, выводам и решениям, как чувство уверенности, убежденности -по существу психологическая категория Слово «внутреннее» подчеркивает ее психологическую сущность. Чувство уверенности и противоположное чувство сомнения являются эмоциями, которые называют интеллектуальными. Интеллектуальные эмоции или переживания входят как составная часть в сознательную жизнь человека и играют важную (хотя и не основную) роль в любой познавательной деятельности. Переживания, как и знания, составляют одну из сторон сознани Знания и переживания неразрывно связаны, взаимно проникают друг в друга. Профильтрованные через личный опыт, знания соотносятся с потребностями и интересами человека, вызывают к себе определенное отношение, приобретают известный смысл и значение. «Все высшие чувства (речь идет об интеллектуальных эмоциях. - Авт.) - это оценочные переживания, хотя бы человек и не осознавал тех норм, которые фактически лежат в основе его оценок» Однако не всякое знание становится убеждением. Там, где непосредственно не затрагиваются чьи-либо интересы, не происходит борьбы мнений, столкновения различных тенденций, знания не переживаются человеком, не вызывают к себе эмоционального отношения. Если же от конкретного знания зависит решение определенных жизненных проблем, если это знание оказывается в центре борьбы различных интересов, как это бывает в уголовном судопроизводстве, то человек, обладающий знанием и осознающий свою заинтересованность в нем, принимает его в качестве «своего» и проникается решимостью действовать соответствующим образом. Убеждение как продукт взаимодействия разума, чувств и воли не просто мысль, правильный взгляд, а эмоционально окрашенная иногда страстная идея, внутренняя сила, регулирующая и направляющая человеческое поведение. Таким образом, внутреннее убеждение, например, следователя -это, во-первых, знание, во-вторых, вера в правильность этого знания и, в-третьих, волевой стимул, побуждающий к определенным практическим действиям.
Указание закона на оценку доказательств по внутреннему убеждению предполагает в качестве обязательного условия такое психическое состояние исследователя, которое характеризуется отсутствием всяких сомнений, уверенностью в правильности достигнутых знаний, принятых решений и выполненных действий. Наличие убежденности служит тем самым нравственно-психологической гарантией правильного разрешения уголовных дел. Следует, однако, категорически отвергнуть все попытки трактовать это состояние как иррациональное, не поддающееся разумному контролю. Свободу внутреннего убеждения нельзя понимать как произвол, как личное, ни на чем не основанное и ни от чего не зависящее усмотрение. Внутреннее убеждение должно быть правильным и полным отображением в голове следователя (судьи) объективно существующих обстоятельств уголовного дела. В этом смысле внутреннее убеждение, будучи результатом оценки доказательств, служит субъективным выражением объективной истины. Внутреннее убеждение, как состояние уверенности в правильности своих выводов, должно опираться на достаточную совокупность -всесторонне, полно и объективно рассмотренных доказательств. В противном случае оно превращается в самоуверенность, бездоказательную и бесконтрольную убежденность, далекую от объективной истины. Обоснованность внутреннего убеждения составляет неотъемлемое его свойство, подчеркнутое в самом законе. Теорией и практикой выработаны требования, которым должно удовлетворять в смысле обоснованности внутреннее убеждение как результат Оценки доказательств.
Оно должно основываться:
а) на доказательствах, собранных в установленном законом порядке;
б) на доказательствах, проверенных и рассмотренных в установленном законом порядке;
в) на рассмотрении каждого из доказательств отдельно и всех в совокупности;
г) на всестороннем, полном и объективном рассмотрении материалов дела;
д) внутреннее убеждение должно быть обосновано имеющимися доказательствами так, чтобы представлять собой единственно возможный вывод из материалов дела.
Все это лишает внутреннее убеждение безотчетности и бесконтрольности. Подавляющее большинство советских авторов, говоря о внутреннем убеждении, правильно подчеркивают недопустимость понимания его как безмотивной уверенности. С этим положением несовместимо признание внутреннего убеждения критерием оценки доказательств, что неизбежно приводит к субъективно-идеалистической его трактовке. Многие буржуазные психологи, начиная от Юма, видели в чувстве уверенности критерий правильности человеческих суждений и принимаемых решений. К сожалению, взгляд на внутреннее убеждение как критерий оценки доказательств длительное время был весьма распространен в советской процессуальной литературе. При этом игнорировалось то обстоятельство, что критерий (показатель) должен лежать вне субъекта, а не внутри его. Как бы ни трактовать формулировку «внутреннее убеждение -критерий оценки доказательств», она выражает ту мысль, что правильность оценки доказательств проверяется субъектом через его же психическое состояние -убеждение. В результате объективный критерий заменялся субъективным; игнорировалось, что внутреннее убеждение может быть и неправильным. Иными словами, предавалось забвению исходное положение теории познания о практике как критерии истины. Ему по существу противопоставлялся ничем не ограниченный субъективизм. Несмотря на большое количество оговорок, защита субъективного критерия оценки доказательств вынуждает толковать внутреннее убеждение как «живое чувство правды», которое одно только ведет к истине через всю массу фактического материала. Понимая, что убеждение может быть как истинным, так и ложным, отдельные авторы утверждают, будто только истинное знание является действительно внутренним убеждением, ошибочная же уверенность таковым не является, а представляет собой впечатление, ошибочно принимаемое за внутреннее убеждение Однако замена терминов не спасает положения, ибо, очевидно, что и в том, и в другом случае речь идет о состоянии сознания и только. И заблуждение может быть убеждением. Дело не в том, как его назвать, а в том, как его распознать, определить. Для этого необходим объективный критерий, каковым и является практика в широком смысле слова. Известное ленинское положение о том, что точка зрения жизни, практики является определяющей при оценке истинности выводов в пол ной мере распространяется на внутреннее убеждение при оценке доказательств в уголовном процессе. Ошибкой некоторых процессуалистов является также определение внутреннего убеждения не как результата познания сущности явлений, а как продукта воздействия на психику внешних сторон события «Судьи, - пишет А. Л. Ривлин, - признай данное доказательство достоверным или недостоверным, имеющим то или иное значение для данного дела в зависимости от того, убеждает ли оно их в своей достоверности». Между тем убедительность как способность доказательства воздействовать определенным образом на сознание не всегда отражает объективные качества доказательства. Убедительными и впечатляющими нередко выглядят такие данные, которые вызывают неверное представление о том или ином событии. На пример, признание обвиняемым своей вины или опознание по терпевшим подозреваемого, будучи очень убедительными, могут не соответствовать действительности. Поэтов перенос центра тяжести на психологическую способность доказательств убеждать без рассмотрения их подлинной сущности представляется опасным. Правильность оценки доказательств оправляется не степенью их воздействия на исследователя, а обоснованностью этой оценки, предполагающей необходимость анализа данных о процессе формирования каждого доказательств анализа его со держания, изучения его связей с другими доказательствами и т. д. Признание практики критерием истины в уголовном процессе ни в коей мере не означает отрицания или хотя бы умаления значения внутреннего убеждения. Наоборот, только правильное использование этого критерия в уголовном процессе может под вести под внутреннее убеждение научную базу устранить разрыв между объективным и субъективным в этой области. Указание закона на оценку доказательств по внутреннему убеждению в полной мере распространяется на все оценочные операции, как на ту часть оценки, которая состоит в установлении фактических обстоятельств дела, определении достоверности и достаточности доказательств, так и на ту часть оценки, которая предшествует ранее названной и состоит в решении вопроса об их допустимости и относимости. В частности, установление допустимости включает в себя оценку способа получения доказательства, не отделимого от всего процесса его возникновения (например, формирование свидетельского показания как на стадиях, предшествующих допросу, так и в процессе расследования и на последующих этапах свидетельствования). Изучение этих обстоятельств и их оценка при решении вопроса о допустимости доказательств ничем не отличаются от исследования и оценки иной фактической информации по делу. Точно так же решение вопроса о связи и способности каких-либо фактических данных служить доказательствами иных, искомых фактов (т. е. оценка относимости доказательств) представляет собой такую же задачу, как и определение достаточности тех или иных фактических данных. Все это разные стороны единого акта оценки доказательств, в котором внутреннее убеждение в том значении, как оно определяется выше, играет равновеликую роль.
Внутреннее убеждение при оценке доказательств необходимо рассматривать в двух аспектах: как метод оценки доказательств и как ее результат. Как метод оценки доказательств внутреннее убеждение гарантируется прежде всего отсутствием правил о преимуществах одного вида доказательств перед другими. Внутреннее убеждение как результат оценки доказательств означает уверенность дознавателя, следователя, прокурора, судьи в соответствии оцениваемых доказательств тем свойствам, которые предусмотрены для них законом, и в правильности выводов, которые делаются этими должностными лицами по итогам уголовно-процессуального доказывания.
Внутреннее убеждение судьи, оценивающего совокупность исследованных в судебном заседании доказательств, на основе которых он приходит к выводу по делу, должно быть однозначным, свободным от разумных сомнений. По определению С.П. Щавелева, "сомнение представляет собой такое состояние духа, при котором человек испытывает неуверенность в достоверности имеющегося знания; переживает отсутствие твердой веры в существование искомого эффекта, достижение поставленной цели; не решается избрать одно из двух или более сомнений".
Вместе с тем достижение внутреннего убеждения по итогам рассмотрения дела, безусловно, должно предполагать наличие сомнений в силу исходного принципа презумпции невиновности подсудимого, то есть изначального сомнения в его виновности. В процессе рассмотрения дела происходит устранение или углубление этого сомнения, что в итоге и приводит к соответствующему результату - обвинительному или оправдательному приговору суда.
На первой стадии уголовного процесса сомнение, безусловно, преобладает над убеждением - происходят изучение и оценка предъявленного лицу обвинения, осознаются цели познавательной деятельности, их объем, предмет и пределы, формулируются познавательные проблемы.
В итоговой стадии принятия решения по результатам судебного разбирательства на первый план выходит убежденность в той или иной картине исследуемых событий как в целом, так и по отдельным обстоятельствам. Возникшие в ходе и по итогам познавательной деятельности суда сомнения должны сниматься в ходе мыслительной деятельности субъекта познания.
Вывод суда, основанный на исследованных в судебном заседании доказательствах, является достоверным в том смысле, что в ходе судебного разбирательства не появилось чего-либо, что можно было бы ему противопоставить, что давало бы повод усомниться в этом. Таким образом, получаемое знание является очевидным.
Таким образом, можно прийти к выводу о том, что по итогам судебного разбирательства у судьи возникает внутреннее убеждение в непротиворечивости и логичной убедительности определенного набора сведений, полученных путем оценки совокупности исследованных в судебном заседании доказательств. При этом сомнения должны быть устранены в результате активной познавательной работы, а неустранимые разумные сомнения истолкованы в пользу подсудимого.
В основе внутреннего убеждения должны лежать обстоятельства, представленные суду и допущенные к исследованию в установленном законом порядке. Кроме того, внутреннее убеждение должно охватывать оценку всех полученных сведений и притом не разрозненно, а в их совокупности. Это и позволяет получить истинный вывод в ходе судопроизводства.
Логические приемы доказывания и опровержения. Элементарные акты доказывания.
ЛОГИЧЕСКИЕ ПРАВИЛА ДОКАЗАТЕЛЬСТВА И ОПРОВЕРЖЕНИЯ
Уголовный процесс относится к уголовному праву. Уголовное право определяет содержательную, предметную деятельность правоохранительных органов по раскрытию и расследованию преступлений, а также судопроизводства по уголовным делам. Уголовный процесс определяет порядок деятельности всех правоохранительных органов, к которым относятся суд, прокуратура, государственные органы правопорядка и безопасности (МВД, ФСБ, ФСНП), органы предварительного расследования преступлений (дознаватели, следователи), а также органы по правовому обеспечению и правовой помощи (Министерство юстиции, нотариат, адвокатура) и негосударственные организации обеспечения правоохраны (частные детективы и охранные предприятия), стадии их деятельности и официальное выражение ее результатов. Особенно тесно соприкасаются интересы уголовного и уголовно-процессуального права в таких институтах, как основание уголовной ответственности, освобождение от уголовной ответственности и от наказания, давность привлечения к уголовной ответственности, давность обвинительного приговора, амнистия, погашение и снятие судимости и т.д.
Анализируя уголовный процесс как сложное целое, можно выделить в нм несколько относительно самостоятельных направлений уголовно-процессуальной деятельности.
При традиционном подходе исходным направлением считают обвинение, которое собственно требует наличия защиты и разрешения дел. Анализ уголовно-процессуальной деятельности в аспекте функций обвинения, защиты и разрешения дела позволяет ответить на вопрос, как организовано обеспечение правильного применения закона.
Под функцией обвинения понимают одно из основных направлений процессуальной деятельности, связанное с изобличением лица, причастного к свершению преступления и обеспечением применения к нему справедливого наказания.
Функция обвинения проявляется как в деятельности органов предварительного расследования на досудебных стадиях уголовного судопроизводства, так и в деятельности обвинителей при рассмотрении дела судом первой и аппеляционной инстанций. Функцию обвинения реализуют прокурор, следователь, начальник следственного отдела, орган дознания, дознаватель, потерпевший, частный обвинитель, гражданский истец, представители потерпевшего, гражданского истца и частного обвинителя.
Ранее в теории уголовного процесса обосновывалось наличие функции предварительного расследования. Ее наличие объяснялось возможностью органов предварительного расследования прекращать уголовные дела в отношении обвиняемых по нереабилитирующим основаниям, то есть при доказанности совершения ими преступления. Теоретиками уголовного процесса эта деятельность определялась как разрешение уголовного дела по существу и связывалась с судебными полномочиями. Эта концепция не основывалась на законе. В соответствии с УПК в этом случае следователь не разрешал уголовное дело, а отказывался от уголовного преследования. В новом процессуальном законодательстве подобная функция не предусмотрена. Органы предварительного расследования включены в перечень участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения. Однако в соответствии с положениями в качестве подфункции обвинения необходимо рассматривать уголовное преследование, которое находит свое выражении в форме выдвижения против конкретного лица обвинения и изобличения его в совершении преступления гл. 3 УПК РФ.
В зависимости от характера и тяжести совершенного преступления уголовное преследование, включая обвинение в суде, осуществляется в публичном, частно-публичном и частном порядке ч. 1 ст. 20 УПК РФ.
Функции защиты представляют собой процессуальную деятельность, состоящую в опровержении полностью или частично выводов обвинения, а также предоставлении суду доказательств, свидетельствующих о меньшей общественной опасности подсудимого. Функция защиты осуществляется в целях благоприятных последствий для обвиняемого (подозреваемого, подсудимого), а также для гражданского истца (если он принимает участие в деле).
В уголовном судопроизводстве функцию защиты реализуют подозреваемый, обвиняемый, законные представители несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого, защитник, гражданский ответчик и его представитель гл. 7 УПК РФ.
Функция разрешения уголовного дела по существу заключается в процессуальной деятельности суда по разрешению вопроса о виновности или невиновности подсудимого в связи с представленным в суд обвинением. Суд также обязан решить вопрос об уголовном наказании, а также другие вопросы ст. 299 УПК РФ. Данная функция проявляется как в деятельности суда первой и аппеляционной инстанций при осуществлении правосудия, так и при осуществлении судебного надзора вышестоящих судебных инстанций за процессуальной деятельностью нижестоящих.
Уголовное преследование - область деятельности уголовно-процессуальной власти (органов уголовного судопроизводства), которая сопряжена с вовлечением в ее орбиту множества людей, причем с разным характером, образом мышления и поведения. Практика показывает, что в силу своей специфики как способа борьбы с преступностью эта деятельность проходит негладко, в сложных социальных и процедурных условиях, нередко она встречает упорное противодействие со стороны заинтересованных лиц.
С огромными трудностями сталкивается данная деятельность в современных условиях. Как указывается в Федеральной целевой программе по усилению борьбы с преступностью на 1999-2000 годы, следствием сложившегося положения с борьбой с преступностью в числе многих других причин являются: углубляющийся правовой нигилизм и социальная пассивность населения; неверие людей в способность правоохранительных органов защитить интересы личности, общества и государства от противоправных посягательств; внедрение в массовое сознание стереотипов противоправного поведения; рост противоправной активности осужденных, отбывающих наказание в местах лишения свободы; усиление влияния "воров в законе" и авторитетов преступной среды, дальнейшее развитие форм взаимной поддержки осужденных и их сообщников, находящихся на свободе.
При этих условиях убеждение, принуждение и ответственность были и остаются одними из элементов механизма уголовного преследования. И их надо рассматривать инструментами, основой процессуальной работы дознавателя, следователя и прокурора при осуществлении уголовного преследования. Это обусловливается тем, что их работа связана с воздействием на поведение участников уголовного процесса (подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетелей и др.), они управляют делом, руководят совершением процессуально значимых действий, отвечают за результаты своей деятельности.
Убеждение и принуждение - методы целенаправленного воздействия на поведение людей. Они являются "не только полярными явлениями, но и обладают свойствами тесного взаимодействия, взаимообеспечения, взаимоподкрепления и взаимоперехода. Одно немыслимо без другого".76 Однако убеждение как глубоко нравственный метод общественных межличностных значений первенствует, хотя и гарантируется возможностью принуждения. Последнее включается в уголовно-процессуальный оборот только тогда, когда принятые меры убеждения оказались недейственными, не достигли своей цели. Если убеждением достигнут желаемый образ поведения, то принуждение исключается. Вспомним в этой связи подтверждающие этот тезис аксиоматичные слова В.И. Ленина: "Прежде всего мы должны убедить, а потом принудить. Мы должны во что бы то ни стало сначала убедить, а потом принудить".77 Тем самым подчеркивается, что убеждение - ведущий, лидирующий метод, непременная предпосылка государственного принуждения. Последнее осуществляется на базе первого.
С точки зрения психологии "убеждение - метод воздействия на сознание личности через обращение к ее собственному критическому суждению".78 В уголовном преследовании оно имеет своей целью влияние субъектом, ведущим дело, на сознание, волю и чувства соответствующего участника процесса путем доведения до него положительной информации, обеспечивающей налаживание нормального психологического контакта (взаимопонимания и взаимодействия) между нами79, а в конечном счете - достижение его юридически значимого поведения (получение, например, правдивых показаний по делу). Ценность такого поведения состоит в том, что индивид, убежденный в важности и справедливости тех или иных уголовно-процессуальных требований, дозволений, предписаний и обязанностей, действует активно, сознательно, добровольно и с пользой для установления истины по делу.
Убеждение участников уголовного процесса осуществляется посредством различных приемов: словесная оценка предмета разговора, внушение, разъяснение, сочувствие, одобрение и др. Поскольку убеждение - нравственно-психологическое понятие, и оно исходит от дознавателя, следователя, прокурора, важно, чтобы они сами прежде всего должны быть безупречными в нравственно-психологическом плане80 и чтобы также безупречно реализовывали эти свои качества, полностью воплощали в жизнь необходимые морально-психологические установки в системе межличностных отношений. Ведь участники этих отношений воспринимают не только содержание применяемых уголовно-процессуальных норм, но и деятельность органов, ведущих уголовное преследование, в том виде, в каком ощущается находящееся в ней состояние морально-психологической атмосферы. Отсюда обязанность правоприменителя - создать морально-психологический климат, атмосферу гуманности и честности, уважительности в отношениях, складывающихся при осуществлении уголовного преследования.
Реализация метода убеждения предполагает не формальное осуществление этого процесса, а сопровождаемое информированием контрагента о предмете, причинах, содержании и важности возникающего правоотношения в силу какого-то конкретного правоприменения, разъяснением его прав и обязанностей в связи с этим актом, а также словесными действиями по внушению ему необходимости и значимости неуклонного следования предписаниям закона.
Внушение обладает свойством, благоприятствующим участнику процесса осознать законность, справедливость, необходимость и неизбежность совершаемого акта, способно "заразить" его побуждениями, волей и решимостью на поведение, согласующееся с уголовно-процессуальными требованиями. Еще известный русский невропатолог, психиатр и психолог В.Н. Бехтерев отмечал, что внушение проникает в психическую сферу без особой борьбы и сопротивления со стороны внушаемого лица. Оно влияет не путем логического убеждения, а "непосредственно воздействует, - писал он, - на психическую сферу … без соответствующей переработки, благодаря чему происходит настоящее прививание идей, чувства, эмоции или иного психофизического состояния"81. Но убеждение, внушение, разъяснение возымеют действие, если правоприменитель прежде всего сам неотступно соблюдает все требования закона, права и интересы участников процесса и является подлинным образцом высокого правомерного поведения. Там, где правоприменитель нарушает закон или считает правовые нормы обременительной формальностью и не выполняет их, не могут развиваться у человека стремление и привычка поступать всегда в согласии с законом. Как правильно замечает М.Д. Шаргородский, "нельзя в человеке воспитать уважение к закону, если по отношению к нему закон нарушается".82
В тех случаях, когда допускаются беззаконие, необъективность, несправедливость, нет нужного эффекта от правоприменительного действия. А напротив, наступают отрицательные последствия, поскольку "закон … при недобросовестном его применении, может превратиться в совершеннейшую игрушку и достичь совсем противоположных результатов"83. Равным образом, бесчеловечность, грубость, бестактность, черствость, жестокость, окрик, угрозы, обман, пренебрежительность, несдержанность, допускаемые подчас практическими работниками, вызывают негативную реакцию, озлобление у участников процесса, приводят к ненужному обострению отношений, а отсюда и к неэффективному результату.
Существенную роль в вызове положительного ответа на внушение играют доброта, сочувствие, душевные беседы, доверие по отношению, скажем, к подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему. Чувствование имеет значение регулятора поведения, способно вызвать в них положительные изменения.84 Доброта - ключ к человеческой душе, платформа, обеспечивающая проникновение во внутренний мир участника правоотношения и поворот его в лучшую сторону. Душевность правоприменителя - стартовая площадка волевой активности привлекаемых к участию в деле лиц поступать в соответствии с теми требованиями, которые ставятся перед ними. Доверие друг к другу - нравственная основа человеческих отношений, без которой немыслимо успешное их функционирование. А основой доверия, например, обвиняемого к следователю, является, как известно, убежденность в его правоте, верности, добросовестности, порядочности. Чтобы у обвиняемого возникло такое убеждение, следователь должен не только внутренне отвечать этим качествам, но и проявлять их во вне, в конкретных своих действиях по отношению к обвиняемому. Вызов доверия таким путем оказывает на обвиняемого располагающее к себе влияние, побуждает у него чувство уважения к следователю и ответственности за исполнение его законных, справедливых требований.
Что касается доверия следователя к обвиняемому, необходимого для принятия правильных решений касательно его (к примеру, решения о применении меры пресечения), то оно является следствием его (следователя) внутреннего убеждения, базирующегося на обстоятельствах дела и сведениях о личности подследственного. Сущность доверия здесь заключается в уверенности следователя в том, что по условиям данного конкретного дела в отношении обвиняемого справедлива и достаточна будет именно избираемая мера пресечения, и поэтому он верит (т.е. не слепая вера), что обвиняемый будет соблюдать обязанности, вытекающие из этой меры.
С доверием неотделимо связано одобрение. Когда доверие оправдывается, логически должно последовать одобрение (положительная оценка, похвала) законопослушного поведения участника уголовного процесса. Это может быть выражено в виде, например, устной благодарности следователя, дознавателя подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, свидетелю за своевременную явку по вызову для допроса, за дачу правдивых показаний, за явку с повинной подозреваемого, за участие граждан в качестве понятых, поручителей и т.д. В определенной мере такое поведение поощряет сам закон, предусматривая, в частности, возможность неизбрания, отмены и смягчения избранной меры пресечения в отношении обвиняемого (ст. 167, 187 МУПК, ст. 97, 110 УПК РФ, ст. 139, 154 УПК РК), а в отношении арестованных также и досрочного снятия ранее положенного взыскания, выплаты денежной премии за лучшие показатели в работе (ст. 37 Закона о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений).
Развернутая система мер поощрения в отношении осужденных предусмотрена в УИК РФ. Так, например, за хорошее поведение и добросовестное отношение к труду осужденным к исправительным работам уголовно-исполнительными инспекциями могут быть сокращены сроки и объем обязанностей и запретов, установленных статьей 41 УИК; осужденные, доказавшие свое исправление, могут быть представлены к условно-досрочному освобождению от отбывания наказания (ст. 45). К осужденным к ограничению свободы могут применяться: благодарность, разрешение на проведение выходных и праздничных дней или отпуска с выездом за пределы исправительного центра, денежная премия, досрочное снятие ранее наложенного взыскания (ст. 57). Перечень мер поощрения дается и в отношении осужденных к аресту, к лишению свободы и осужденных военнослужащих (ст. 71, 113, 134, 153, 167 УИК). Все эти меры имеют значение в плане обеспечения эффективного воспитательного воздействия назначенного судом наказания, поддержания надлежащего порядка в исправительных учреждениях, стимулирования осужденных к правопослушному поведению. В конечном счете они служат средством, способствующим максимальному достижению целей наказания.
Для обеспечения глубокого внушения соответствующему участнику процесса необходимости следования установкам закона велико также значение своевременной и объективной информированности этого лица о целях, основаниях, значении привлечения его к участию в деле, а равно связанных с этим его должном поведении и правовом положении. Такую констатацию мы делаем потому, что предтечей убеждений являются знания. Нельзя правильно настраивать себя на то, чего не знаешь, или сообразовать свое поведение с тем, о чем не имеешь четкого представления. Требуется "достаточно знаний для того, чтобы составить себе определенное убеждение и, в случае надобности, отстаивать его …".85 Только посредством знаний о правомерном, должном, справедливом можно убеждаться в правильности и справедливости предпринимаемых правоприменительных действий и превратить свои убеждения в поведенческие акты. В рамках имеющихся представлений о своих обязанностях по делу действует и участвующий в нем субъект, воплощая их в жизнь, будучи убежденным в необходимости их исполнения.
Выбор необходимых приемов воздействия на поведение участников уголовного преследования, которые бы способствовали вживанию в их психику потребности в повиновении предписаниям закона и трансформировали ее в реальность, зависит от того, каковы социальные и психологические особенности того или иного субъекта правоотношения. Без знания этих качественных черт соответствующего лица трудно обеспечить благотворное влияние на его поведение. "Чтобы действовать с какими-либо шансами на успех, надо знать тот материал, на который предстоит воздействовать", - учил К. Маркс.86 Стало быть, дознаватель, следователь, устанавливая отношения с подозреваемым, обвиняемым, потерпевшим, свидетелями и другими участниками процесса и определяя свои подходы к ним, должен исходить из специфических черт их характера, психики, взглядов, сознания, помня, что каждая личность индивидуальна, что нет равных людей прежде всего с точки зрения их индивидуального сознания, "нет двух лиц, которые были бы совершенно равны в моральном отношении".87
Размышления относительно сущности, значения, приемов и методов убеждения можно было продолжить. Однако то, что уже изложено, достаточно для следующих выводов: 1) никогда не следует пренебрегать этим методом, ибо "на убеждения можно влиять только убеждением";88 2) убеждающий правоприменитель должен быть социально-психологически компетентным;89 3) он должен быть убежденным в истинности тех положений, той информации, которые он намерен донести до сознания убеждаемого; 4) убеждение не должно противоречить правовым и нравственным основам уголовного преследования; следователю, прокурору, дознавателю при применении данного метода, независимо от того, с каким преступлением, с каким преступником имеют дело, надо всегда оставаться гуманным, порядочным, честным, уравновешенным человеком, принципиальным, требовательным, объективным, активным, инициативным, граждански и профессионально доблестным, вдумчивым, решающим вопросы дела строго на основе закона юристом; 5) инертность, пассивность, безразличие, неискренность, ложь, неустановление психологического контакта с участниками следственных действий, проявленные во вне отрицательные черты правоприменителя препятствуют подлинному установлению обстоятельств дела и правильному его разрешению.
Говоря от убеждении, необходимо отметить, что роль механизма уголовного преследования играет также собственное убеждение самого дознавателя, следователя, прокурора. Когда они принимают решения, должны быть внутренне, в своем сознании уверены в их законности и обоснованности. Причем убеждение должно покоиться на достаточных фактических данных. Как уже выше указывалось, они оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении доказательств в их совокупности, руководствуясь законом и совестью. Это положение особенно ценно, в случаях, когда: лицо привлекается к участию в деле в качестве подозреваемого, обвиняемого; применяется к ним мера пресечения заключение под стражу, составляется обвинительное заключение.
Продолжая мысль об убеждении как методе стимулирования поведения участников уголовного преследования, следует иметь в виду, что оно, к сожалению, далеко не всегда оказывается достаточным, как бы ни была велика его сила. Тем более в условиях происшедшей переоценки социальных и нравственных ценностей в сознании многих людей не в лучшую сторону, нельзя сказать, что все граждане или подавляющее их большинство добросовестно выполняют свой гражданский долг и проявляют правовую активность на правоохранительном фронте, в том числе в сфере уголовного судопроизводства. И тогда в механизм уголовного преследования включаются принудительные средства. Уголовно-процессуальное право, как и право в целом, "ничто без аппарата, способного п р и н у ж д а т ь к соблюдению норм права".90 Уместно здесь привести и следующие слова В.И. Ленина, произнесенные касательно борьбы с негативными явлениями, в том числе с преступностью: "Борьбу … нельзя вести только пропагандой и агитацией… борьбу надо вести и принуждением",91 "без принуждения такая задача совершенно невыполнима".92
В этих целях уголовно-процессуальным законодательством предусмотрены разнообразные меры уголовно-процессуального принуждения: задержание, личный обыск задержанного, меры пресечения, обязательство о явке, привод, временное отстранение от должности, наложение ареста на имущество и т.д. (ст. 159-190 МУПК, ст. 91-118 УПК РФ, ст. 132-161 УПК РК). Статьи 188-189 МУПК предусматривают возможность принудительного производства и таких следственных действий, как: осмотр и обыск жилища, производство там других следственных действий; освидетельствование человека; выемка; арест корреспонденции; перехват телефонных и других сообщений; извлечение информации, заведомо содержащей государственную или коммерческую тайну либо конфиденциальные сведения личного характера, включая данные о деловых операциях, состоянии банковских счетов, об уплате налогов, эксгумация трупа человека.
Назначение мер процессуального принуждения - создание благоприятных условий для наиболее полного, всестороннего и объективного осуществления уголовного преследования. Принуждение используется для подавления отрицательных волевых устремлений соответствующих субъектов в целях подчинения их воли и внешнего поведения основанным на законе требованиям уголовно-процессуальной власти. Оно применяется не только для обеспечения принудительного исполнения невыполненных добровольно обязанностей и оказания воздействия на уклоняющихся от исполнения закона, но и в целях предупреждения и пресечения возможного воспрепятствования уголовному преследованию со стороны отдельных лиц. Именно таков смысл ст. 166 МУПК, допускающий возможность применения мер пресечения к подозреваемому и обвиняемому для предотвращения их ненадлежащего поведения в ходе производства по уголовному делу и обеспечения исполнения приговора. Та же идея заложена в статье 188 МУПК, говорящей о том, что принудительное производство следственных действий осуществляется для обеспечения получения доказательств в случае, если кто бы то ни было этому противодействует.
Все меры процессуального принуждения по своему объективному содержанию представляют собой правовые ограничения, т.е. лишения и стеснения личного, физического, психического, имущественного, социального и организационного характера.
Поэтому они могут быть использованы только при наличии законных оснований и условий. В предусмотренных законом случаях принудительным мерам могут подвергаться не только подозреваемый и обвиняемый, но и потерпевший, свидетель и другие лица, участвующие в уголовном судопроизводстве.
В уголовном преследовании процессуально-принудительные меры имеют многогранное значение: во-первых, все они обусловлены уголовным преследованием, его задачами, поэтому обслуживают и защищают его процессуальные интересы; во-вторых, они играют превентивную роль. Сам факт существования института мер уголовно-процессуального принуждения, возможность применения его норм подчас стимулируют отказ от нарушения требований закона и настраивает на правовую активность, на сознательное и добровольное исполнение участниками уголовного процесса своих обязанностей; в-третьих, правильным и своевременным применением принуждения обеспечивается реализация обязанностей виновников преступления отвечать за свои действия в публичной форме, а также быстрое, оперативное ограждение общества от их опасной деятельности еще до того, как суд разрешит дело своим приговором. С помощью этих средств в необходимых случаях осуществляется коррекция поведения уголовно-ответственных лиц в том направлении, которое соответствует велениям уголовно-процессуального законодательства, и устраняются противоречия, возникающие между интересами этих лиц и интересами государства в ходе расследования, рассмотрения и разрешения уголовных дел. Поэтому их применение способствует выполнению задач уголовного преследования в тот срок и в тех пределах, которые отвечают его законным интересам; в-четвертых, такие меры принуждения, как меры пресечения, призваны обеспечить не только своевременное привлечение виновных лиц к уголовной ответственности, но и исполнение приговора, эффективное и беспрепятственное проведение в жизнь вынесенного судом наказания. В указанном смысле меры пресечения играют роль существенной гарантии отправления этой очень важной отрасли государственной деятельности; в-пятых, меры пресечения выступают и процессуальными мерами безопасности потерпевших, свидетелей и других лиц, участвующих в уголовном процессе (ст. 5, 16 Модельного закона "О государственной защите потерпевших, свидетелей и других лиц, содействующих уголовному судопроизводству", принятого 6 декабря 1997 г. на десятом пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ, ст. 100 УПК РК); в-шестых, разумное применение мер процессуального принуждения способствует собиранию доказательств, необходимых для быстрого и полного раскрытия преступления, выявления и изобличения всех его соучастников, в то же время предупреждает совершение новых преступлений со стороны этих лиц. И наконец, эти меры имеют большое воспитательное значение.93
Завершая краткую характеристику мер уголовно-процессуального принуждения, обобщенно можно констатировать, что эти меры, находясь в тесной взаимосвязи с нормами уголовного права, обслуживая институт уголовной ответственности и наказания, содействуя достижению целей этих правовых образований, активно участвуют в обеспечении нормального возникновения, развития и реализации материальных правоотношений, выполняют правоохранительную и правообеспечительную функции. Эти меры обслуживают и собственные институты самого уголовного процесса. Многозначимы для их жизни (например, для институтов подозрения, обвинения, доказывания, для обеспечения присутствия подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетелей и иных лиц в следственных действиях, для розыска обвиняемого, обеспечения безопасности участников процесса и т.д.).
В отношении субъектов уголовного преследования, как ведущих его, так и привлекаемых к участию в нем, действуют меры юридической ответственности. Вышеназванные меры принуждения не относятся к мерам ответственности. Ибо ответственность возможна только за конкретное правонарушение, за виновное противоправное действие или бездействие. Она носит карательный характер и проявляется в первую очередь как наказание за поведение, запрещенное законом. Меры же процессуального принуждения могут быть приведены в действие независимо от того, нарушена процессуальная норма или нет. Уголовно-процессуальное законодательство предусматривает возможность применения норм указанного института по обоснованным предположениям, что могут создаться серьезные и непреодолимые осложнения и наступить отрицательные для правоохранительных интересов последствия, если вовремя не воздействовать на поведение ненадежного или недобросовестного участника уголовного процесса.
Применительно к механизму уголовного преследования существуют разные виды юридической ответственности: процессуальная,94 уголовная, гражданская, административная и дисциплинарная.
В УПК денежное взыскание хотя и предусмотрено в разделе "Иные меры процессуального принуждения", но оно является мерой процессуальной ответственности за неисполнение процессуальных обязанностей потерпевшим, свидетелем, специалистом, переводчиком, иными лицами и в других случаях, предусмотренных законом. Имеются в виду: неявка по вызову без уважительных причин потерпевшего, свидетеля; отказ или уклонение специалиста от выполнения своих обязанностей без уважительных причин; уклонение переводчика от явки или от исполнения возложенных на него обязанностей; необеспечение поручителями надлежащего поведения и явки по вызову подозреваемого или обвиняемого; невыполнение принятого обязательства по обеспечению надлежащего поведения несовершеннолетнего и его явки по вызову при применении к нему в качестве меры пресечения отдачи под присмотр; нарушение порядка судебного заседания и неподчинение распоряжениям председательствующего (ст. 42, 44, 54, 56-60 и др. УПК РФ; ст. 75, 82, 84, 85, 145, 147, 160 УПК РК). Статья 86 УПК РК устанавливает административную ответственность понятого за отказ или уклонение от явки или от выполнения своих обязанностей без уважительных причин.
Процессуальную природу имеет и ответственность, возлагаемая на следователя за законное и своевременное осуществление своей деятельности (ст. 36 УПК РБ, ст. 64 УПК РК). Прежде всего это выражается (в проспективном смысле) в его обязанностях: принимать все меры к выявлению, всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела, выполнению всех необходимых для этого следственных действий; осуществлять уголовное преследование лица, в отношении которого собраны достаточные доказательства, указанию на совершение им преступлений, путем привлечения его в качестве обвиняемого, предъявления обвинения, избрания ему меры пресечения в соответствии с требованиями УПК, составления обвинительного заключения и передачу дела прокурору для направления его в суд (ст. 38 УПК РФ, ч. 2, 3 ст. 64 УПК РК). Если эти обязанности следователем не выполняются или ненадлежаще выполняются, могут последовать правовосстановительные уголовно-процессуальные санкции (отстранение его от ведения дела, отмена его незаконных и необоснованных постановлений, возвращение дела на дополнительное расследование и т.д.). За уголовно-процессуальные нарушения и упущения, в зависимости от их характера, тяжести. Не исключается также наложение на следователя дисциплинарного взыскания в целях его возвращения на стезю законности. За законность и своевременность своих действий в сфере уголовного преследования ответственен не только следователь, но и орган дознания, дознаватель и прокурор. Принцип законности предписывает, что нарушение закона этими лицами при производстве по уголовным делам недопустимо и влечет за собой установленную законом ответственность, признание недействительными незаконных актов и их отмену (ст. 8 УПК РБ, ст. 10 УПК РК). Принцип неприкосновенности личности запрещает применение в ходе уголовного судопроизводства пыток, незаконного физического или психического насилия, а равно жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения. В силу этого принципа нельзя домогаться показаний подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, потерпевшего, свидетелей и иных лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве, путем насилия, угроз, обмана, ущемления их прав и применения иных незаконных действий (ст. 16 МУПК, ст. 11 УПК РБ, ст. 14 УПК РК).
В предусмотренных законом случаях следователь, дознаватель, прокурор несут уголовную ответственность, в частности за: фальсификацию доказательств, заведомо незаконное задержание, арест, содержание под стражей, привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности, незаконное освобождение подозреваемого или обвиняемого от уголовной ответственности, принуждение их, а также потерпевшего и свидетеля к даче показаний, эксперта к даче заключения (ст. 299-303 УК РФ). Эти нормы служат уголовно-правовыми гарантиями законности, обоснованности и неотвратимости уголовного преследования.
Аналогичное значение имеет установление уголовной ответственности за укрывательство преступлений, воспрепятствование осуществления правосудия и производству предварительного расследования, насильственные и иные противоправные действия в отношении работников правоохранительных органов, заведомо ложный донос, заведомо ложные показания, заключение эксперта или неправильный перевод, подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу, отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний, разглашение данных предварительного расследования и сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса, побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи, уклонение от отбывания лишения свободы, неисполнение приговора суда (ст. 294-298, 306-321 УК РФ).
Эти положения подкрепляются тем, что в Федеральном законе "О прокуратуре Российской Федерации" записано: "Неисполнение требований прокурора и следователя, вытекающих из их полномочий, а также уклонение от явки их по вызову влекут за собой установленную законом ответственность" (ч. 3 ст.6).
Меры ответственности, как и меры поощрения, возможны и в отношении осужденных в период отбывания ими наказания. Так, в целях поддержания надлежащего порядка в исправительных учреждениях, стимулирования осужденных к законопослушному поведению за невыполнение возложенных на них обязанностей в дисциплинарном порядке могут быть применены к ним такие меры взыскания, как: выговор; дисциплинарный штраф в размере до двух минимальных размеров оплаты труда; водворение осужденных, содержащихся в исправительных колониях или тюрьмах, в штрафной изолятор на срок до 15 суток; перевод осужденных мужчин, являющихся злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания, содержащихся в исправительных колониях общего и строгого режимов, в помещения камерного типа, а в исправительных колониях особого режима - в одиночные камеры на срок до шести месяцев; перевод осужденных мужчин, являющихся злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания, в единые помещения камерного типа на срок до одного года; перевод осужденных женщин, являющихся злостными нарушителями порядка отбывания наказания, в помещения камерного типа на срок до трех месяцев (ст. 115 УИК РФ).
Для осужденных, отбывающих лишение свободы в колониях - поселениях, установлен специальный вид взыскания - отмена права проживания вне общежития и запрещение выхода за пределы учреждения в свободное от работы время на срок до 30 дней. К осужденным, являющимся злостными нарушителями порядка отбывания наказания, могут быть применены также: перевод из колонии-поселения в исправительную колонию, вид которой ранее был определен судом; перевод из колонии-поселения, в которую они были направлены по приговору суда, в исправительную колонию общего режима; перевод из исправительных колоний общего и строгого режимов в тюрьму на срок не свыше трех лет с отбыванием оставшегося срока наказания в исправительной колонии того вида режима, откуда они были направлены в тюрьму (ст. 78, 87, 115 УИК РФ)95.
УИК РФ установил ответственность осужденных не только к лишению свободы, но и к обязательным работам, исправительным работам, ограничению свободы, аресту и иным видам наказания (ст. 29, 46, 58, 71, 136, 153, 168, 190). В случае причинения во время отбывания наказания материального ущерба государству или физическим и юридическим лицам осужденные к лишению свободы несут еще материальную ответственность (ст. 102). В соответствии со ст. 41 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" за причинение материального ущерба государству во время содержания под стражей эти лица также несут материальную ответственность. Данная статья предусматривает материальную ответственность и администрации места содержания под стражей в случаях, когда по ее вине материальный ущерб причиняется подозреваемому и обвиняемому.
Законность и обоснованность уголовного преследования гарантируются и гражданско-правовыми нормами. Так, ст. 1070 ГК РФ (часть вторая) предписывает возмещение вреда, причиненного гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, в полном объеме независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда.
Что касается административной ответственности, выступающей такой гарантией, то она применяется за: неповиновение законным требованиям работников милиции, прокурора, иных уполномоченных должностных лиц или представителей общественности, выполняющих возложенные на них законом обязанности по предотвращению и пресечению преступлений; неуважение к суду (выразившееся в злостном уклонении от явки свидетеля, потерпевшего, истца, ответчика либо в неподчинении указанных лиц и иных граждан распоряжению председательствующего или в нарушении порядка во время судебного заседания и др.); воспрепятствование явке в суд народного или присяжного заседателя; непринятие мер по частному определению (постановлению) суда или представлению судьи, неявка по вызову прокурора (ст. 165, 1651 -1655 , 16510 -16511 КоАП РФ).