Что такое деревянное зодчество. Русская Деревянная Архитектура. Деревянное зодчество России. Дом Эдуарда фон Беренса

– это архитектурный стиль, который был создан на территории России с момента возникновения и до сегодняшнего дня.

До принятия христианства, на Руси, главным образом преобладало деревянное зодчество. Деревянное зодчество развивалось на протяжении многих столетий и пришло в упадок с развитием технического прогресса. Зодчество воплощало в себе вкусы и предпочтения древнерусского народа.

Основным отличием русского зодчества заключалось по отношению к самому дереву. Дерево использовалось не только как строительный материал, а как материал для искусства. Качества дерева здесь не скрывались, а подчеркивались.

Главные характеристики русского деревянного зодчества, можно поместить в два критерия: мобильность и уникальность. Все дома и крепости возводились таким образом, что в случае необходимости их можно было разобрать и перевести на новое место, где их заново возводили. А уникальность зодчества заключалось в том, что при кажущейся одинаковости построек, каждая строение было индивидуальное и уникальное.

В древней Руси все здания были построены из дерева - это были храмы, крепости и укрепительные сооружения.
В конце 9 века в русской архитектуре прослеживается влияние архитектуры Византии, которую можно проследить в возведенных больших церквях. Хоть большинство возведенных церквей на территории Киевской Руси были выполненные еще из древесины, одной из первых каменных церквей была построена в Киеве возле княжеского терема как кафедральный собор.

Софийский собор

Самым масштабным строением считается Софийский собор, возведенный в Киеве в 11 веке. Собор был возведен строителями из Константинополя, совместно с киевскими мастерами.

Русская архитектура 12-13 веков выделяется появлением крупных построек, которые отвечали запросам феодальной раздробленности после распада Киевского государства. В связи с этим, разные княжества пытались выставить себя как центр Руси, и поэтому воздвигались храмы, которые подражали Софийскому собору в Киеве и воздвигались золотые ворота.
Русская архитектура этих веков включает в себя развитие архитектуры феодальных княжеств, которые оспаривали между собой первенство, например, Владимирско-Суздальская и Новгородско-Псковская.

Благодаря тому, что мастера работали не только в своих городах, но и в сопредельных княжествах, происходил стремительный расцвет архитектуры. Были созданы исключительные по важности церкви в Чернигове. Одна из первых была возведена церковь Пятницы.

Церковь Пятницы

Здание церкви было традиционна – основу храма составлял квадрат с четырьмя столбами, алтарная часть размещалась в аспидах фасада. Были введены новшества в колонны, которые были без увеличения энтазиса. Была впервые введена ступенчатая форма арок купола, которая формировала возвышенное вверх строение.

Церковь Василия

Церковь Василия была воздвигнута в 12 веке и была близка по строению к церкви Пятницы. Фасад церкви был украшен кусками шлифованного камня и разноцветной майоликой. Из майолики были выложены кресты и геометрические фигуры. Купол церкви был покрыт позолотой и к углам фасада были возведены две башни.
Развитие церковной архитектуры прервалось в следствии нашествия татаро-монгол.

Русская архитектура 14 века переживает период восстановления после монгольского нашествия.
В Новгороде и Пскове раньше, чем на других территориях начались воздвигаться храмы и здания, выполненные из камня. Десятками воздвигались маленькие храмы, которые были богато декоративно украшены. В течении продолжительного периода характер застроек в Новгороде и Пскове не изменялось. Это объясняется желанием боярин сохранить суверенность от Москвы.

Для этого периода характерно развитие новгородско-псковской и московской архитектурных стилей. Московская школа имеет ведущую роль, так как Москва постепенно приобретает статус столицы. Постройки из камня приобретают ведущую значимость.

Успенский собор

На территории деревянного Кремля, первым каменным зданием был Успенский собор, строительство которого было начато в начале 13 века и строительство производилось из белого камня. К середине 13 века деревянные стены Кремля были заменены на каменные, но при этом деревянными остались верхние стены и башни. Основная цель такой архитектуры была заключена в военном укреплении Москвы.

Данные строения были сильно повреждены при нашествии Тохтамыша, и только через сто лет (в 14-15 веках) было окончательное строительство Московского Кремля, которое дошло до наших дней.

Благовещенский собор

В конце 14 века псковские мастера воздвигли храм московских правителей – Благовещенский собор. Невдалеке от Благовещенского собора был сооружен Архангельский собор, который служил усыпальницей для московских князей. Внешние настенные украшения собора, выполненные были в стиле дворцов Венеции, но при этом вся конструкция собора была выполнена в традиционной русской архитектуры.

В это же время была построена Гранитовая палата, название которое она получила от граней, украшавших стены. Палата использовалась в качестве тронного зала, и была выполнена в форме квадрата у которого стены опирались на сооруженный центральный столб.

Русская архитектура 15-17 веков характеризуется появлением новых стилей, таких как шатровый и пилонный. При строительстве много использовалась древесина, но чаще стал использоваться камень.
Здания и храмы возводили как местные мастера, так и приглашенные итальянские мастера.

Новодевичий монастырь

Возводились крепостные сооружения в Новгороде и Туле. В Москве была построена стена Китай-города и возведен Новодевичий монастырь, при строительстве которых использовались стили старых школ.

Церковь Вознесения

Ярким примером нового шатрового стиля явилось строительство церкви Вознесения в Коломенском. Церковь была возведена в честь появления нового царя Ивана Грозного. В отличие от укоренившихся купольных храмов, шатровые церкви не имели в своем устройстве подпорок. Внутреннее пространство храма было увенчано шатром. По прошествии времени такие шатровые своды стали сооружаться повсеместно на Руси – над хоромами, избами и на могильных крестах.

В архитектуре все чаще стали использовать камень. И следующим технологическим прорывом стало использование кирпича красного цвета. Деревянные крепления постепенно стали заменяться на металлические, и для работ использовались подъемные механизмы.

Храм Василия Блаженного

Впервые красный кирпич был применен для строительства Храма Василия Блаженного, однако фундамент и постамент, а элементы декора были выполнены классически из белого камня. Особый труд зодчие внесли в декоративное украшение собора. Храм поражает своей сложной конструкцией и цветными шатрами.

В связи с падением Византии, на Руси активно возводят большое количество церквей и монастырей, для того чтобы Россия стала христианской твердыней для православных людей.

К середине 16 века в Москве активно сооружаются не церковные здания, такие как знаменитый Опричный двор и Александровская слобода.

Александровская слобода

Отличительные черты местного зодчества заметны исключительно в Новгороде и Пскове. Новгород в 16 веке служил защитным бастионом на северо-западной территории страны и поэтому в нем велись фортификационные строительства. Переделанный в камне Кремль в Новгороде приобрел черты Московского. К концу 16 века архитектура светских строений стала видоизменяться и принимать характерные черты московского стиля.

В Пскове в течении 16 века происходит расцвет персональной псковской школы архитектуры. Являясь цитаделью России на западе, в 16 веке все укрепительные и оборонительные псковские сооружения были радикально перестроены из камня. И только позднее на территории Пскова стали появляться пятиглавые церкви и прочие архитектурные решения, которые свойственны московскому зодчеству.

Русская архитектура 17 века стала принимать больше светский характер. Здания стали активно декорировать плитками и наличниками.

Также продолжаются возводиться шатровые церкви, такие как Успенская церковь.

Церковь Рождения Богородицы

Позднее шатровые конструкции стали носить декоративный характер нежели конструктивный свойством. Последний шатровый храм, который был построен на территории России – это церковь Рождения Богородицы. В этот период церковная власть признает некоторые доктрины неправильными и постройка шатровых храмов стало категорически запрещено. С этого момента должны возводиться только пятиглавые церкви с маковками.

В светской архитектуре также произошел сдвиг. Теперь каменные сооружения стали строиться не только для царя, но и для бояр и купцов. Цари же напротив, стали отдавать предпочтение деревянному зодчеству. Ярким творением деревянного зодчества стал царский дворец, возведенный в Коломенском, который к сожалению, не дошел до нас, однако был воспроизведен по сохранившимся записям и наглядно характеризует архитектуру данной эпохи.

В конце 17 века при возведении церквей и храмов стал использоваться новый стиль, который был назван в честь заказчика – нарышкинский. Данный стиль характеризуется соединением белых и красных расцветок для украшения фасадов и наличии этажности строений. Яркими образцами служат строения в Сергиевом Посаде, церковь Покрова.

Церковь Покрова

С увеличением территории страны и окончанием набегов татар, большинство монастырей и крепостей утратили свои оборонительные функции. Именно из-за этого строительства завершались яркими украшениями. Теперь архитекторы отдавали предпочтения декоративным качествам, нежели оборонительным.

Жилые и административные дома начали строить с двумя или тремя этажами. Фундамент здания был каменным, а верхний этаж или полностью все здание предпочитали выполнять из дерева.

После выхода страны из смуты, русская архитектура наполнилась пышностью и декоративными чертами. Ярким примером служит украшение Московского Кремля шатрами и украшение стен Покровского собора живописным орнаментом. В 30-х годах 17 века был построен Теремной дворец с тремя этажами, который имел ступенчатую структуру. Изначально стены дворца были украшены росписью, а верхний этаж украшен изразцами.

Русская архитектура 18 века характеризуется появлением таких направлений как барокко, рококо и классицизм.
В начале 18 века архитектурные изменения связаны с Петром I. В архитектуре основное развитие получили развитие и улучшение внешнего вида городов. Строились театры и набережные, производятся застройки больниц, школьных учреждений и госпиталей, детские дома. Вместо деревянного материала активно используют кирпич, однако для провинциальных территорий кирпич еще долго оставался недоступен.

Именно Петром I создалась первая комиссия, которая регулировала архитектурные проекты, впоследствии она стала основным государственным органом проектирования. Огромное внимание уделяется внешнему виду города в целом – здания начинают строить с фасадами по улице, происходит прореживание построек в целях противопожарной безопасности, улицы облагораживаются. Во всех архитектурных решениях чувствуется влияние Европы и вскоре Россия выходит на европейский уровень по градостроению.

Значимым событием архитектуры становится начало строительства Санкт-Петербурга, с которого и начинаются архитектурные преобразования остальных городов. Северная столица возводилась в смешении стиля барокко и исконно русскими тенденциями. В результате получились величественные дворцы и храмы, учреждения государственной власти в стиле названным русским барокко.

После смерти Петра I в архитектуре стала проявляться направления рококо, и это можно явственно проследить в интерьерах помещений.

В конце 18 века появляется архитектурный стиль, который впоследствии был назван русским классицизмом. Данный стиль характеризуется строгими античными формами и рациональными конструкциями.

К началу 19 века стиль классицизма перестает удовлетворять эстетические потребности и на его смену приходит ампир. Этот стиль характерен укрупненными формами, строители начинают отказываться от мелких деталей и активно используют в украшениях зданий скульптуры.

Михайловский дворец

Яркими примерами ампира стали Михайловский дворец, Казанский собор и многие другие строения и ансамбли в Санкт-Петербурге.

Москва, поврежденная пожаром в 19 веке, отстраивалась в направлениях ампира и классицизма под руководством государственной комиссии, которую возглавлял Бове, приемник направления ампир. В данный период был построен ансамбль Манежной площади.

Конец 19 века ознаменован приходом псевдорусского стиля, который был вызван интересом к русскому зодчеству и архитектуре 14-17 веков. Ярким примером этого стиля является Храм Христа Спасителя и большой Кремлевский дворец, которые были украшены в традициях древнерусского зодчества (резные наличники, двойные арки).

Большой Кремлевский дворец

Русская архитектура 20 века отражается в доминирующих стилях архитектуры – модерн, эклектика и другие. Стиль модерн быстро завоевывает господствующие позиции. Самая известная работа в стиле модерн – это особняк на Мало Никитской, который был основан на контрасте тектоники.

Естественными строительными материалами на Руси издавна служили дерево и глина. И того, и другого было в изобилии. И то, и другое начали использовать в хозяйстве довольно рано. Но если кирпичи из глины появляются лишь к середине X века, то дерево в качестве основного строительного материала использовалось с древнейших времен. Именно в деревянной архитектуре русские зодчие выработали то разумное сочетание красоты и пользы, которое перешло затем в сооружения из камня и кирпича. Многие художественные и строительные приемы, отвечающие условиям быта и вкусам народа, вырабатывались в течение тысячелетий в деревянном зодчестве.

Мы привыкли к тому, что густые еловые северные леса называются тайгой. Однако так называли дремучий лес лишь в Восточной Сибири. В центральной же Руси его называли тайболой, а в Западной Сибири - урманом. Опушка леса - это раменье. И сосна в разном лесу разная. Сосновый лес в болотистой низменности - мяндач. А на сухой возвышенности - бор. И сама сосна в бору - конда. Это самое лучшее дерева для всякого строительства - и легкое, и стройное, и на корню просмоленное. Вот только вызревают кондовые сосны долго - 350 лет и более. С реками и болотами тоже не все просто. Пойменные леса на берегах рек - уремы. Там, где болото выходит на твердую почву расположились березовни. А хвойные сухие чащобы среди болот, полные всякого зверья - колки. Привычная нам роща - это сухой лиственный лес близ жилья. Лес на невысокой длинной возвышенности - грива. Глухие, всегда темные, неприступные лиственные леса - дебри. А самое их ядро, где даже зверь не водится - калтусы. И это все разнообразие и богатство мы, многое забывшие сегодня, называем одним словом лес.

Самые значительные постройки на Руси возводились из многовековых стволов (по три века и более) длинною до 18 метров и диаметром более полуметра. И таких деревьев ведь было множество на Руси, особенно на европейском Севере, который в старину называли "Северным краем". Да и леса здесь, где искони жили "поганые народы", были густые. Кстати, слово "поганые" вовсе не ругательство. Просто по латыни paganus - идолопоклонничество. И значит, "погаными народами" называли язычников.

Здесь, на берегах Северной Двины, Печоры, Онеги, издавна укрывались несогласные с мнением властей - сначала княжеской, потом царской. Здесь крепко хранилось свое, древнее, неофициальное. Потому и сохранились здесь до сих пор уникальные образцы искусства древнерусских зодчих.

Свойства дерева, как строительного материала во многом обусловили и особую форму деревянных сооружений. Бревно - его толщина - стала естественной единицей измерения всех размеров постройки, своеобразным модулем.

На стены изб и храмов шли просмоленные на корню сосна и лиственница, из легкой ели устраивали кровлю. И только там, где эти породы были редки использовали для стен крепкий тяжелый дуб, либо березу.

Да и дерево рубили не всякое, с разбором, с подготовкой. Загодя высматривали подходящую сосну и делали топором затесы (ласы) - снимали кору на стволе узкими полосами сверху вниз, оставляя между ними полосы нетронутой коры для сокодвижения. Затем, еще лет на пять оставляли сосну стоять. Она за это время густо выделяет смолу, пропитывает ею ствол. И вот по стылой осени, пока день еще не начал удлиняться, а земля и деревья еще спят, рубили эту просмоленную сосну. Позже рубить нельзя - гнить начнет. Осину же, и вообще лиственный лес, наоборот, заготовляли весной, во время сокодвижения. Тогда кора легко сходит с бревна и оно, высушенное на солнце, становится крепким как кость

Главным, и часто единственным орудием древнерусского зодчего был топор. Пилы, хотя и известны с X века, но применялись исключительно в столярном деле для внутренних работ. Дело в том, что пила при работе рвет древесные волокна, оставляя их открытыми для воды. Топор же, сминая волокна, как бы запечатывает торцы бревен. Недаром, до сих пор говорят: "срубить избу". И, хорошо нам сейчас знакомые, гвозди старались не использовать. Ведь вокруг гвоздя дерево гнить быстрее начинает. В крайнем случае применяли деревянные костыли.

Основу деревянной постройки на Руси составлял"сруб". Это скрепленные ("связанные") между собой в четырехугольник бревна. Каждый ряд бревен почтительно называли "венцом". Первый, нижний венец часто ставили на каменное основание - "ряж", который складывали из мощных валунов. Так и теплее, и гниет меньше.

По типу скрепления бревен между собой различались и виды срубов. Для хозяйственных построек применялся сруб "в режь" (редко положенные). Бревна здесь укладывались не плотно, а по парам друг на друга, и часто не скреплялись вовсе. При скреплении бревен "в лапу" концы их, прихотливо вытесанные и действительно напоминающие лапы, не выходили за пределы стены снаружи. Венцы здесь уже плотно прилегали друг к другу, но в углах могло все же задувать зимой.

Самым надежным, теплым, считалось скрепление бревен "в обло", при котором концы бревен немного выходили за пределы стены. Такое странное сегодня название происходит от слова "оболонь" ("облонь"), означающего наружные слои дерева (ср. "облекать, обволакивать, оболочка"). Еще в начале XX в. говорили: "рубить избу в оболонь", если хотели подчеркнуть, что внутри избы бревна стен не стесываются. Однако, чаще снаружи бревна оставались круглыми, тогда как внутри избы обтесывались до плоскости - "выскабливались в лас" (ласом называли гладкую полосу). Теперь же термин "обло" относят более к выступающим из стены наружу концам бревен, которые остаются круглыми, с облом.

Сами ряды бревен /венцы/ связывались между собой при помощи внутренних шипов. Между венцами в срубе прокладывали мох и после окончательной сборки сруба конопатили льняной паклей щели. Тем же мхом часто закладывали и чердаки для сохранения тепла зимой.

В плане срубы делали в виде четырехугольника /"четверик"/, либо в виде восьмиугольника /"восьмерик"/. Из нескольких рядом стоящих четвериков составлялись, в основном, избы, а восьмерики использовались для строительства деревянных церквей (ведь восьмерик позволяет увеличить площадь помещения почти в шесть раз, не изменяя длину бревен). Часто, ставя друг на друга четверики и восьмерики, складывал древнерусский зодчий пирамидальное строение церкви или богатые хоромы.

Простой крытый прямоугольный деревянный сруб без всяких пристроек назывался "клетью". "Клеть клетью, поветь поветью", - говорили в старину, стремясь подчеркнуть надежность сруба по сравнению с открытым навесом - поветью. Обычно сруб ставился на "подклете"- нижнем вспомогательном этаже, который использовали для хранения запасов и хозяйственного инвентаря. А верхние венцы сруба расширялись кверху, образуя карниз -"повал". Это интересное слово, происходящее от глагола "повалиться", часто использовалось на Руси. Так, например, "повалушей" называли верхние холодные общие спальни в доме или хоромах, куда вся семья уходила летом спать (повалиться) из натопленной избы.

Двери в клети делали как можно ниже, а окна располагали повыше. Так тепло меньше уходило из избы.

И дом, и храм строили одинаково - и то, и другое - дом (человека и бога). Поэтому самой простой и древней формой деревянного храма, как и дома, была "клетская". Так строились церкви и часовни. Это два или три сруба, соединенные друг с другом с запада на восток. В церкви полагалось три сруба (трапезная, храм и алтарный прируб), в часовне - два (трапезная и храм). Над простой двухскатной кровлей ставили скромную главку.

Маленькие часовни во множестве ставились в удаленных деревнях, на перепутье, над большими каменными крестами, над родниками. Священник в часовне не положен, алтаря здесь не делали. А службы отправляли сами крестьяне, сами крестили и отпевали. Такие неприхотливые службы, проходившие как и у первых христиан с пением коротких молитв в первом, третьем, шестом и девятом часу после восхода солнца, назывались на Руси "часами". Отсюда и само сооружение получило свое название. На такие часовни и государство и церковь смотрели пренебрежительно. Потому и могли строители здесь дать волю своей фантазии. Потому и поражают сегодня современного горожанина эти скромные часовенки своей крайней простотой, изысканностью и особой атмосферой русского уединения.

Кровлю над срубом устраивали в древности безгвоздевую - "самцовую". Для этого завершения двух торцовых стен делали из уменьшающихся обрубков бревен, которые и называли "самцами". На них ступеньками клали длинные продольные жерди - "дольники", "слеги" (ср. "слечь, лечь"). Иногда, правда, самцами называли и концы слег, врубленные в стены. Так или иначе, но вся кровля получила от них свое название.

Сверху вниз поперек в слеги врезали тонкие стволы дерева, срубленные с одним из ответвлений корня. Такие стволы с корнями называли "курицами" (видимо за сходство оставленного корня с куриной лапой). Эти ответвления корней, направленные вверх, поддерживали выдолбленное бревно - "поток". В него собиралась, стекавшая с крыши, вода. И уже сверху на курицы и слеги укладывали широкие доски крыши, упирающиеся нижними краями в выдолбленный паз потока. Особенно тщательно перекрывали от дождя верхний стык досок - "конек" ("князек"). Под ним укладывали толстую "коньковую слегу", а сверху стык досок, словно шапкой, прикрывали выдолбленным снизу бревном - "шеломом" или "черепом". Впрочем, чаще бревно это называли "охлупнем" - то, что охватывает.

Чем только не крыли крышу деревянных изб на Руси! То солому увязывали в снопы (пучки) и укладывали вдоль ската крыши, прижимая жердями; то щепили осиновые поленья на дощечки (дранку) и ими, словно чешуею, укрывали избу в несколько слоев. А в глубокой древности даже дерном крыли, переворачивая его корнями вверх и подстилая бересту.

Самым же дорогим покрытием считался "тес" (доски). Само слово "тес" хорошо отражает процесс его изготовления. Ровное, без сучков бревно в нескольких местах надкалывалось вдоль и в щели забивались клинья. Расколотое таким образом бревно еще несколько раз кололось вдоль. Неровности получившихся широких досок подтесывались специальным топором с очень широким лезвием.

Покрывали крышу обычно в два слоя - "подтесок" и "красный тес". Нижний слой теса на кровле называли еще подскальником, так как часто он покрывался для герметичности "скалой" (берестой, которую скалывали с берез). Иногда устраивали крышу с изломом. Тогда нижнюю, более пологую часть называли "полицей" (от старого слова "пола" - половина).

Весь фронтон избы важно именовали "челом" и обильно украшали магической оберегающей резьбой. Наружные концы подкровельных слег закрывали от дождя длинными досками - "причелинами". А верхний стык причелин прикрывали узорной свисающей доской - "полотенцем".

Кровля - самая важная часть деревянной постройки. "Была бы крыша над головой", - говорят до сих пор в народе. Потому и стал со временем символом любого храма, дома и даже хозяйственного сооружения его "верх".

"Верхом" в древности называли любое завершение. Эти верхи в зависимости от богатства постройки могли быть самыми разнообразными. Наиболее простым был "клетский" верх - простая двускатная крыша на клети. "Шатровым" верхом в виде высокой восьмигранной пирамиды украшались обычно храмы. Затейливым был "кубоватый верх", напоминающий массивную четырехгранную луковицу. Таким верхом украшались терема. Довольно сложной в работе была "бочка" - двускатное покрытие с плавными криволинейными очертаниями, завершающаяся острым гребнем. А ведь делали еще и "крещатую бочку" - две пересекающиеся простые бочки. Шатровые церкви, кубоватые, ярусные, многоглавые - все это названо по завершению храма, по его верху.

Однако, более всего любили шатер. Когда в писцовых книгах указывалось, что церковь "деревянна сверху", то это означало, что она шатровая.

Даже после никоновского запрета на шатры в 1656 году, как на бесовство и язычество в архитектуре, в Северном крае их все равно продолжали строить. И лишь в четырех углах у основания шатра возникли небольшие бочки с главками. Такой прием получил название шатра на крещатой бочке.

Особо трудные времена наступили для деревянного шатра в середине XIX в., когда правительство и правительствующий Синод взялись за искоренение раскольничества. Северная "раскольничья" архитектура тогда тоже попала в опалу. И все же, несмотря на все гонения, типичной для древнерусского деревянного храма остается форма "четверик-восьмерик-шатер". Встречаются и восьмерики "от пошвы" (от земли) без четверика, особенно в колокольнях. Но это уже вариации основного типа.

В XVIII в., когда русское деревянное зодчество достигло вершины, приобрело четкую форму и многоглавие. Чаще всего стали возводить девятиглавые храмы - четыре главы по углам четверика (основания храма) и пятиглавие на крещатой бочке, завершающей храм. Однако в Успенской церкви в Кандопоге и в ансамбле на острове Кижи русскому многоглавию предел не поставлен. Фантазией зодчего здесь руководили не церковные символы, а исключительно законы красоты. Так Преображенская церковь в Кижах имеет 22 главы.

Для покрытия криволинейных поверхностей кубов, бочек и глав церквей использовали "лемех" - резные леревянные дощечки из осины, либо "гонт" - короткие тесины с ложбиной для стока воды на верхней стороне. Осина от времени приобретает устойчивые водоотталкивающие свойства и становится серебристой по цвету. И вид верхи, крытые лемехом, приобретают своеобразный - чешуйчатый.

Сами же главы ставили на "шеи" - круглые цилиндры-барабаны. Самый низ глав и шей для отвода от них воды обрамлялся "епанчёй", "епанчёвым воротником", сделанным из коротких пикообразно заточенных тесин. Епанчей в старину называли широкий безрукавный плащ, накидку.

Потолок устраивали не всегда. При топке печей "по-черному" он не нужен - дым будет только скапливаться под ним. Поэтому в жилом помещении его делали только при топке "по-белому" (через трубу в печи).

При этом, доски потолка укладывались на толстые балки - "матицы". В церкви же вместо плоского потолка устраивали "небо" - многоугольный выпуклый потолок, часто весь заполненный неприхотливой иконописью.

Русская изба была либо "четырехстенкой" /простая клеть/, либо "пятистенкой" /клеть, перегороженная внутри стеной - "перерубом"/. При строительстве избы к основному объему клети пристраивались подсобные помещения /"крыльцо", "сени", "двор", "мост" между избой и двором и т.д./. В русских землях, не избалованных теплом, весь комплекс построек старались собрать вместе, прижать друг к другу.

Да и к храму часто пристраивались "прирубы" - более низкие пристройки. Так для пышных севернорусских храмов характерна "двадцатистенка". Здесь к основному восьмерику с четырех сторон пристраивались трехстенные прирубы. Интересно, что такие храмы-двадцатистенки в летописях назывались круглыми. Так подчеркивалась их центрическая композиция.

Существовало три типа организации комплекса построек, составлявших двор. Единый большой двухэтажный дом на несколько родственных семей под одной крышей назывался "кошель". Если хозяйственные помещения пристраивались сбоку и весь дом приобретал вид буквы "Г", то его называли "глаголь". Если же хозяйственные пристройки подстраивались с торца основного сруба и весь комплекс вытягивался в линию, то говорили, что это "брус".

В дом вело "крыльцо", которое часто устраивалось на "помочах" /"выпусках"/ - концах длинных бревен, выпущенных из стены. Такое крыльцо называлось "висячим".

За крыльцом обычно следовали "сени" (сень - тень, затененное место). Их устраивали для того, чтобы дверь не открывалась прямо на улицу, и тепло в зимнее время не выходило из избы. Передняя часть здания вместе с крыльцом и сенями называлась в древности "всходом".

Если изба была двухэтажная, то второй этаж называли "поветью" в хозяйственных постройках и "горницей" в жилом помещении. Помещения же над вторым этажом, где обычно находилась девичья, назывались "теремом".
На второй этаж особенно в хозяйственных постройках часто вёл "ввоз" - наклонный бревенчатый помост. По нему могла подняться лошадь с телегой, груженой сеном. Если крыльцо вело сразу на второй этаж, то сама площадка крыльца /особенно, если под ней находился ввход на первый этаж/ называлась "рундуком".

Так как избы были почти все "курные", то есть отапливались "по черному", то внутри до высоты человеческого роста стены были белые, специально вылощенные, а выше - черные от постоянного дыма. На дымовой границе вдоль стен обычно располагались длинные деревянные полки - "воронцы", препятствующие проникновению дыма в нижнюю часть помещения.

Дым выходил из избы либо через маленькие "волоковые окошки", либо через "дымник" - деревянную трубу, обильно украшенную резьбой.
В богатых домах и храмах вокруг сруба часто устраивали "гульбище" - галлерею, охватывающую здание с двух-трех сторон.

Дом редко строили каждый для себя. Обычно на строительство приглашался весь мир ("обчество"). Лес заготовляли еще зимой, пока нет в деревьях сокодвижения, а строить начинали с ранней весны. После закладки первого венца сруба устраивалось первое угощение "помочанам" ("окладное угощение"). Такие угощения - отголосок древних ритуальных пиров, которые проходили часто с жертвоприношениями. Так при раскопках в Новгороде под срубами находят конские черепа, оставшиеся от таких жертвоприношений. После "окладного угощения" начинали устраивать сруб. В начале лета, после укладки потолочных матиц следовало новое ритуальное угощение помочанам. Затем приступали к устройству кровли. Дойдя до верха, уложив конек, устраивали новое, "коньковое" угощение. А уж по завершении строительства в самом начале осени - пир.

В новое жилье первой должна войти кошка. На Севере Руси до сих пор сохраняется культ кошки. В большинстве северных домов в толстых дверях в сени сделано внизу отверстие для кошки.

Обносился весь двор с постройками оградами различных устройств. Глухой забор из горизонтальных бревен или тесин назывался "заплотом" а из таких же вертикальных бревен - "частоколом". Оба эти вида изгороди нередко называли "тыном". Делали еще изгородь из косо поставленных жердей - "осёки" , либо из редких горизонтальных жердей - "прясло".

К концу XVII века население городов на Руси едва ли составляло 3%. Тогда четко различали три типа не городских поселений - деревню, село и погост. Деревни включали от двух-трех дворов до десяти-пятнадцати. Отличительным признаком деревни было отсутствие в ней церкви. Впрочем, часовни в деревнях были практически повсеместно.

Cелом с X века называли княжеское загородное имение (чаще говорили "сельцо"). Потом селом стали называть большое поселение, состоящее иногда из нескольких деревень, и обязательно имеющее церковь (к приходу этой церкви и были приписаны все крестьяне деревень, составлявших село). При благоприятных условиях деревни росли, развивались, строили свои церкви и превращались в села.

Погостом же в разные времена называли разное. Это и отдельно стоящая на церковной земле церковь с домами священника и притча, с кладбищем; это и само кладбище с церковью; это и сельский приход в несколько деревень. А на Севере так называли и заезжий постоялый двор, и селение лопарей. Но ранее всего, еще на Древней Руси - "жилое подворье князя и его свиты во время сбора налогов".

Села строились чаще всего на берегах рек, озер. И потому избы в них ставились в один ряд - лицами на улицу, а дворами к реке. "На задах" села "стайкой" стояли амбары, а около самой воды бани (чтобы воду далеко не таскать). Около дороги возводили "ветряки" (мельницы), ведь к ним подъезд нужен. Ветряки эти бывали двух типов - столбовки и шатровки. В столбовке поворачивалась "по ветру" вся мельница, стоящая на одной ноге, сложенной из бревен в режь. А в шатровке вертелась лишь верхушка шатра с крыльями. Дополнялся такой сельский (или деревенский) ансамбль резными срубами колодцев, богатыми крыльцами изб, прихотливыми изгородями, да одинокими обетными крестами у дороги, обещанными богу за победу или исцеление, либо поставленными в местах, где кто-то внезапно помер без покаяния.

Центром села всегда оставалась церковь. А в деревне, соответственно, часовня. Даже если центром большого села становилась торговая площадь, то церковь всегда строилась на краю торга. Однако церковь в одиночестве редко ставилась. В селах победнее рядом стоят церковь и колокольня. А в богатых селах - летняя церковь, зимняя (отапливаемая) церковь и колокольня (так называемый "северный тройник").

Колокольни начинают повляться на Руси предположительно в XV веке. Однако и тогда колокола были необычайно дороги и ими могли обзавестись лишь самые богатые монастыри и центральные храмы. Везде же прихожан призывали в храм ударами в "било". Их делали из куска железа, согнутого дугой, а то и из пустотелого бревна. Сами же колокола, хоть и упоминаются в летописях еще с XI века, но распространение начинают получать лишь с конца XIV века. Даже в XV веке вместо дорогих колоколов чаще пользовались "клепалом" - полым шаром с языком внутри.

Самый древний тип колокольни - звонница - возник в Северо-Западной Руси, на землях Новгорода и Пскова. Сначала это невысокая стенка над крыльцом храма с одним-двумя просветами для набольших колоколов. И только позже стали строить звонницу отдельно от церкви с тремя-пятью пролетами для колоколов. Еще Олеарий в 30-х годах XVII века видел колокола, висящие на перекладине, укрепленной между стойкой и подоконником церкви.
Во второй половине XVII - начале XVIII века появились многоярусные храмы, доводившие до предела структуру "восьмерик на четверике". Одним из самых значительных памятников деревянного зодчества стал комплекс на острове Кижи.

Ансамбль этот создавался 160 лет. Поиски единства и красоты были мучительны. В 1714 году поставили Преображенскую церковь. Лет через пятьдесят срубили клетскую Покровскую. Однако рядом с чудом деревянной архитектуры - Преображенской церковью - небольшая клеть Покровской выглядела убого и ее вскоре заменили шатровой. Но и шатер не удовлетворил зодчих. В 1764 году они создают на Покровской церкви девятиглавие. И лишь через 110 лет ансамбль завершила новая колокольня, поставленная на месте прежней, обветшавшей.

И хотя в то время уже существовал освященный традицией принцип постановки храмов и колокольни в ансамбле на расстоянии двух высот друг от друга, но в кижских постройках этот принцип резко нарушен. Расстояние между храмами здесь менее одной высоты. Это создает нераздельное Более того, зодчие тонко учли здесь особенности северной погоды. При частых туманах кижские соборы призрачны и загадочны. Во время дождей они становятся суровыми и как бы затаиваются. А на солнце - полны жизни и ликования.

Сам остров Кижи невелик (6 Х 1,5 км) и находится в проливе из одной части Онежского озера в другую. И храм здесь поставили так, чтобы он был виден отовсюду.

Деревянные дома мы и сегодня строим во-многом "по старине".Деревянные храмы и сегодня высятся в землях Северного края. Но чудо древнерусской архитектуры - деревянные хоромы и дворцы - для нас утеряны безвозвратно. Мы можем составить представление о них лишь по описаниям, оставленным современниками.

Деревянные хоромы и дворцы, принадлежа "лутшим" людям, должны были средствами архитектуры передать значимость и богатство их владельцев. А так как значимой частью здания было его завершение, то особо старались зодчие о разнообразии верхов. Поэтому планировка богатых хором немногим отличалась от простой устройства избы. Такие же приставленные друг к другу срубы. Только их значительно больше, да крыты они всегда не одной большой кровлей, а каждый сруб отдельно. Это позволяло мастерам каждый верх делать по-особому, фигурно, используя все разнообразие возможных завершений. Да еще и сами срубы стали делать разной высоты. Все это создавало прихотливую ассиметричную композицию.

До наших дней не дошло ни одного образца таких хором. Остались лишь описания, впрочем, иногда весьма подробные. Шедевром русского деревянного хоромного зодчества был дворец царя Алексея Михайловича в Коломенском. Образцом для этого дворца послужил деревянный царский дворец в Коломне.

Уже в XI - XII веках помещения хором стали делиться на две половины (мужскую и женскую, или летнюю и зимнюю, или гостиную и жилую). К XVII веку в хоромах, соответственно укладу жизни царской семьи, выделились три основные части.

Первую часть составляли хоромы постельные, или покоевые (обычно 3-4 комнаты). Самая дальняя из комнат служила царской опочивальней, или ложницей. Около нее располагалось комната крестовая, или молельная. Следующая была царским кабинетом (она единственная во дворце тогда называлась комнатой). И при входе - передняя, предназначавшаяся для приемов. Приемной комнате предшествовали теплые сени, к которым примыкал сенник (чулан) и мыльная.

Вторая часть дворца - хоромы непокоевые. Здесь проходили торжества. Для этого были приспособлены столовая изба, горница и повалуша (башенная часть дома, где летом устраивалась общая спальня).

Третья часть двоца объединяла различные хозяйственные постройки - большие дворы и маленькие дворцы (так иногда называли небольшие дворы): конюшенный, житный, кормовой (поваренный), хлебный, сытный и другие.

Между палатами устраивали переходы. Обязательной была при хоромах домашняя церковь, в подклете которой хранили добро. А были еще части дворца, предназначенные для царицы, наследников.

Таким образом, вся эта пестрая смесь срубов и срубиков, дворов и дворцов, переходов и теремов составляла царский дворец. Постороен коломенский дворец был в 1667-1669 годах мастерами Семеном Петровым и Иваном Михайловым. Затем в 1681 году, уже после смерти Алексея Михайловича при Федоре Алексеевиче дврец частично перестроили под руководством мастера Саввы Дементьева.

В XVII веке Коломенский дворец считали одним из чудес света. В нем насчитывали 270 комнат и 3000 окон и оконцев. Поскольку окна тогда делались слюдяными, подслеповатыми, то их количество говорило об освещенности дворца. И снаружи, и изнутри дворец богато украсили резьбой и рисунками. Резными работами здесь рководил монах Арсений - крупный мастер, только что закончивший убранство Нового Иерусалима под Москвой. С собой с берегов Истры он привел и свою артель резчиков. А живописными работами руководил известный иконописец Симон Ушаков.

Дерево использовали также для строительства мостов, которые ставили на "городни" - срубы, заполненные камнями и снабженные скосами для отвода льда и твердых предметов. Городни соединяли длинными бревнами - "прогонами", поверх которых уже делали поперечный настил из коротких бревен. Такие же городни применялись и для устройства крепостных стен. Часть стен между городнями-башнями назывались также как и изгородь "прясло". Но были и сплошные двухрядные рубленные стены, заполненные камнем или землей - "тарасы". Сами крепостные башни устраивались в виде срубов, но наверху ставились сторожевые наблюдательные башенки - "вежи".
По форме башни были четвериками (в середине стены) или восьмериками (по углам), завершающимися шатрами. До XVI века на Руси слово "башня" не использовали. Их называли "повалушами", "кострами" или "стрельницами".

До XVII века город понимали как огороженное пространство. Сигизмунд Герберштейн в "Записках о делах московских" (1549 год) говорит: "Все, что окружено стеною, укреплено тыном или огорожено другим способом, они называют город". "Срубить город" означало обнести место стеной. А артели, занимавшиеся строительством стен, назывались "градниками" или "огородниками" (отсюда "горожанин", "гражданин").

Монастыри на Руси появились вместе с христианством. Уже в XI - XII веках их было около семидесяти. Только в Киеве их было пятнадцать, в Новгороде - двадцать, а на пути из варяг в греки - около пятидесяти. К концу XIV века манастыри начинают отрываться от городов и строиться в лесах и пустынях. Вообще же к концу XVII века на Руси было известно более восьмисот монастырей.

И каждый монастырь, "если смотреть на него издали, представляется чем-то вроде маленького города".

Они специально так строились с самого начала - в виде маленького деревянного города, окруженного крепкой стеной. В центре - всегда храм. Он центр христианского мира и центр монастырского мира. Остальные же постройки получают ценность в зависимости от близости к главному собору. Строители старались соблюдать и внешнюю "четверообразную" форму монастыря. Ведь сказано в Апокалипсисе про "горный град Иерусалим": "Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта". Лишь незначительные вариации в этот строгий "четвероугольник" вносил рельеф местности.

Отголоском самой глубокой древности до сих пор стоят в северных лесах "охотничьи лабазы". Это маленькие срубики, поставленные на один или два столба /часто просто на срубленный ствол дерева. Такие лабазы до сих пор служат охотникам для сохранения продуктов и добычи. Однако считается, что первоначально их применяли для захоронения, сравните абаз с образом "избушки на курьих ножках".

https://www..html

QR код страницы

Больше нравится читать с телефона или планшета? Тогда сканируйте этот QR-код прямо с монитора своего компа и читайте статью. Для этого на вашем мобильном устройстве должно быть установлено любое приложение "Сканер QR кода".

(Из книги: Пилявский В.И., Тиц А.М., Ушаков Ю.С. История русской архитектуры).

Многие архитектурные формы, существовавшие на большей части территории Древней Руси, были выработаны в ходе эволюции деревянной архитектуры задолго до появления каменных построек. Дерево было наиболее доступным строительным материалом. Леса покрывали большую часть земель Киевской Руси, и все земли Великого Новгорода, Владимиро–Суздальского и Московского княжеств. Это и определило главенствующую роль дерева в строительстве, как материала, легко обрабатываемого и доступного самым широким слоям населения. На протяжении многих веков дерево оставалось основным строительным материалом и тогда, когда появились постройки из природного камня и кирпича. Именно в деревянной архитектуре были выработаны многие строительные и композиционные приемы, отвечавшие и природно–климатическим условиям и художественным вкусам народа, оказавшие впоследствии немалое влияние на формирование каменного зодчества. Все типы построек, соответствовавших русскому бытовому укладу, первоначально сложились в дереве, а многие из них, в частности постройки сельских поселений (жилые дома, амбары, бани мельницы, мосты и др.), возводились только из дерева вплоть до XIX в., а зачастую и позднее. До XVII в. дереву, как материалу сухому и теплоемкому, долгое время справедливо отдавалось предпочтение и при сооружении городских жилых построек: в дошедших до нас каменных домах XVII в. жилые помещения тоже выполнены из дерева.

Лишь два отрицательных качества дерева как строительного материала – его недолговечность и горючесть – не позволяют заглянуть в древнейшие периоды развития русского деревянного зодчества. Редкие жилые дома имеют возраст свыше 100 лет, а неотапливаемые летние храмы – более 300 лет. Облик древних деревянных сооружений мы можем предположительно восстановить по различным историческим источникам: летописям, писцовым книгам, миниатюрам, иконам, описаниям и зарисовкам иноземных путешественников, а также по данным археологии.

Кроме того, представить характерные черты более ранних периодов развития деревянной архитектуры нам помогает традиционность строительных и художественных приемов. Наибольшая устойчивость народных традиций в деревянной архитектуре была присуща районам Русского Севера. На севере уцелели не только отдельные памятники, но даже целые поселения в относительно хорошо сохранившейся природной среде. Здесь можно полнее проследить становление и развитие основных типов построек, а также композиционные и планировочные приемы, которые совершенствовались в ходе естественного отбора. И, наконец, здесь можно уяснить народные принципы взаимосвязи архитектуры и природы.

Особенности строительного материала, его физические свойства во многом обуславливают строительные приемы и тектонику архитектурных форм. Многовековой строительный опыт народа позволил максимально использовать свойства каждой породы дерева. Наибольшее применение находили хвойные породы – сосна, лиственница, ель, ибо они обладают многими ценными в строительном отношении качествами. Прямизна и отсутствие дуплистости стволов позволяли сплачивать бревна в стены, а также раскалывать бревна по слоям для получения пластин (плах) и теса. Смолистость упомянутых пород обеспечивала хорошую сопротивляемость гниению. Особенно ценилась мелкослойная (до 16 слоев на 1 см) «кондовая» сосна, произрастающая на сухих песчаных почвах, и лиственница, из которых рубились наиболее ответственные нижние венцы срубов.

На срубы стен шла сосна и лиственница (в том числе и в Карелии, в тех местах, где лиственница произрастала – прим. сост.), из ели изготавливались главным образом элементы кровли. Из пластичной осины вытесывали кровельный лемех.

Лес шел в дело прежде всего в виде бревен, средний диаметр которых составлял 25–40 см и лишь в отдельных случаях доходил до 60–80 см (нижние венцы Успенской церкви в Кондопоге и др.). Наиболее употребительная длина бревен – 5–10 м, но иногда она достигала 12–16 м (в срубе Преображенской церкви в Кижах есть бревно длиной 18 м – прим. сост.) . К сращиванию бревен по длине русские плотники прибегали очень редко, предпочитая стыковать целые срубы. Брусья, плахи и тес, изготовлявшийся из бревен, расколотых с помощью клиньев и тесаных особым топором – «теслом», употреблялись лишь там, где их нельзя было заменить бревнами.

Главным орудием производства русского плотника был топор (и его многочисленные разновидности для различных видов работ), которым выполнялись все операции от рубки деревьев и поперечной рубки бревен до вязки срубов и изготовления резных украшений. Способ производства определял строительную технологию: во всех исторических документах, где говорится о возведении деревянных строений, употребляется слово «рубить» вместо «построить».

Поперечная пила в XVI–XVII вв. была инструментом еще достаточно редким, но и позднее, вплоть до XVIII–XIX вв., она почти не применялась, ибо разрушала волокна древесины, и торцы бревен начинали «тянуть» воду, тогда как топор при перерубке уплотнял их.

Основным конструктивным элементом рубленого здания являлся венец – сочетание четырех бревен, составляющих в плане прямоугольник или квадрат, врубленных своими концами друг в друга. Если уложить один ряд венцов на другой, образуется сруб, – замкнутая по контуру постройка, обладающая необходимой устойчивостью и жесткостью. В русском деревянном зодчестве сруб являлся основной конструктивной формой. Он был как бы мерилом, исходным элементом всего деревянного сооружения. Соединяя ряд срубов, можно было получить чрезвычайно большие и разнообразные по форме строения. Кроме прямоугольных срубов – «четвериков», возводились шести- восьми- и десятигранные срубы, носившие, соответственно, названия «шестерик», «восьмерик», «десятерик».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://сайт]

Надо иметь ввиду то, что величина самого сруба была ограничена по горизонтали нормальной длиной бревен, равной нескольким метрам. Таким образом, мерилом, модулем деревянных рубленых строений являются, в конечном счете, даже не сруб, а бревна, из которых он состоит.

Для сплачивания горизонтальных венцов в бревнах выбирался продольный паз – первоначально в верхней, а позднее в нижней поверхности каждого бревна, для уменьшения возможности затекания воды. В углах срубов бревна соединялись с помощью врубок. Чаще всего применялась врубка с остатком – «в обло» или «в чашу», как более теплоустойчивая, реже рубили без остатка – «в лапу». При рубке в обло выпущенные за пределы стены концы бревен осложняют обшивку строения досками. Второй тип врубки – в лапу, несколько сложнее первого по выполнению, но зато прочнее его в конструктивном отношении и не мешает сооружению обшивки. Для экономии бревен в неотапливаемых частях построек (шатры храмов, основания мельниц) делалась врубка с просветом, в четверть дерева – «в реж». Пазы при рубке жилых зданий прокладывались мхом – «мшились» и после сборки конопатились.

Процесс рубки и сборки построек был далеко не прост. Заготовка, обрубка и притеска бревен требовали немало сил. На один сруб хорошего жилого дома шло 150–170 бревен. Особенно много усилий затрачивалось на многократный подъем бревен для притески и подгонки их друг к другу. При этом выручали сметка и сноровка плотников. Высокие постройки разбивались по высоте на три–четыре «чина», по 8–10 венцов в каждом, которые притесывались внизу, на земле. Для сборки каждый чин метился плотницким счетом (первая цифра – номер чина, вторая – номер венца). Подобные приемы позволяли ставить постройки в очень короткие сроки, часто – за один день: известны так называемые «обыденные» церкви, возводимые в течение одного дня.

Для определения размеров строения русскими плотниками была выработана система простых отношений, в основе которой лежала русская система мер, тесно связанная со средними размерами человеческого тела. Методы пропорционирования, выработанные в деревянном зодчестве и определявшиеся способом ведения работ, позднее перешли и в каменную архитектуру.

Разметка плана будущей постройки производилась на земле с помощью мерного шнура путем выкладывания («окладывания») нижнего венца сруба – «оклада». Квадратная клеть, являвшаяся главным элементом почти любой постройки, требовала проверки правильности прямых углов равенством диагоналей квадрата. Таким образом, отношение стороны квадрата к его диагонали – это основа древнерусского пропорционирования. Диагональ квадрата обладала еще одним важным свойством. Став стороной нового квадрата, описанного вокруг меньшего, она позволяла получать без вычислений удвоенную площадь. Соотношение диагонали квадрата и стороны квадрата стало принципом сопряжения русских мер: мерной маховой сажени – стороны квадрата (176,4 см) и великой сажени – его диагонали (249,5 см). И остальные, применявшиеся в строительстве, меры длины малая пядь (19 см), нога (27 см), локоть (38 см), большой локоть (54 см), стопа шага (6 см), сажень – локоть (108 см) - относились друг к другу как сторона квадрата к его диагонали. На этой же закономерности был основан и мерный плотничий наугольник.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://сайт]

Нельзя не отметить, что древнерусские меры длины позволяли при строительстве все время ощущать размеры человека, чего нельзя сказать о современном профессиональном проектировании, оперирующим абстрактным метром.

Плановые размеры постройки становились в дальнейшем модулем для пропорционирования ее вертикальных размеров, что подтверждается анализом многих памятников деревянного зодчества, в том числе таких, как небольшая церковь Воскрешения Лазаря из Муромского монастыря (ныне – в музее «Кижи»). Анализ этих памятников, срубленных в разные столетия, свидетельствует о стабильности описанного метода пропорционирования. Все горизонтальные и вертикальные размеры этих построек основаны на соотношении простой и косой саженей. Такая взаимосвязь горизонтальных и вертикальных размеров будущей постройки позволяла плотникам заранее рассчитать размеры и количество требуемых для строительства бревен и точно определять площади всех помещений.

Система пропорционирования, выработанная в русском деревянном зодчестве, – это результат тесной гармонической взаимосвязи размеров сооружений с характером построения архитектурной формы. Но никакая, даже самая гибкая, система пропорционирования не может заменить художественную интуицию зодчего, его индивидуальный «почерк». Недаром в порядных грамотах – своеобразных письменных заданиях–договорах на строительство, которые заключались между мастером плотницкой артели и «миром» (крестьянами–заказчиками), нередко указывалось: «…а строить высотою как мера и красота скажет». Проверка и правка задуманного проводились на месте в ходе строительства, и иногда они приводили к изменению первоначального замысла.

Срубы жилых и общественных зданий чаще всего ставились на землю без фундаментов. Иногда под углы срубов и середины стен клались камни–валуны или врывались в землю «стулья» из обрезков толстых бревен

Оконные проемы в срубах, чтобы сохранить прочность стен, делались невысокими. Простейшие окна – волоковые – вырубались в смежных бревнах на полбревна вверх и вниз, представляя собой небольшие прямоугольные отверстия. Дверные проемы и большие по размеру косящатые («красные») окна для придания срубу прочности обрамлялись колодами («косяками») из брусьев. В старину они ставились только с трех сторон – с боков и сверху, с соединением «в ус». Оконные коробки и резные наличники на окнах появились лишь в XVII веке.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://сайт]

Для ограждения холодных помещений применялись более легкие и экономичные каркасные конструкции, состоящие из стоек, зажатых между верхней и нижней обвязками. пространство между стойками забирали досками.

Полы («мосты») в жилых постройках и в храмах набирались из досок -тесин или плах. На нижних этажах полы укладывались по лагам, в верхних – по балкам – «матицам». Снизу такое перекрытие либо стесывалось под одну плоскость, также как и внутренняя поверхность бревенчатых стен в жилых домах, либо подшивалась досками. Полы хозяйственных помещений набирались из притесанного кругляка.

Чердачные перекрытия для утепления засыпались землей. При больших пролетах помещений (трапезные церквей) балки–матицы опирались на столбы. В храмах с высокими покрытиями устраивались подвесные потолки с подшивкой тесом по балкам, позднее – в виде плоских шатров (потолок «небом»), крепившихся железными хомутами к бревенчатым прогонам.

Крыши русских деревянных построек были также рубленые. В бревенчатые фронтоны укороченных торцевых стен врубались горизонтальные бревна–слеги, по которым настилали тес. Придавая фронтонам различные очертания, можно было возводить кровлю либо на два ската, либо на два ската с полицами, то есть, с переломом кровли. Кровлям придавались также криволинейные очертания с килевидными завершениями (бочечная кровля). Квадратные в плане постройки перекрывались нередко на восемь скатов, либо пересекающимися бочечными кровлями т.н. «крещатая» бочка).

Центричные здания (четвериковые, восьмериковые) небольшой высоты перекрывались рубленой «в реж» пирамидой, носившей название «колпак», а более высокие – шатром. Пример тому -крепостные башни, храмы. Над четвериковыми срубами устраивался еще один тип покрытия – «куб» (кубоватая кровля) Так называли шатер с криволинейными очертаниями, напоминающими профиль бочки. Кубоватые кровли, хорошо сопротивлявшиеся ветрам, служили для покрытия храмов и крепостных башен.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://сайт]

В храмах шатры и кубы завершались главой, в XV–XVI вв. нередко тоже рубленой «в режь» (граненой) из тонких стволов. Стропильные конструкции при устройстве шатров применялись на крепостных башнях и реже – в храмах и на колокольнях. Иногда прибегали к комбинированной конструкции – нижняя часть шатра рубилась в реж, а верхняя была стропильной.

Почти у всех типов рубленых построек верхняя подкарнизная часть сруба расширялась в виде так называемого «повала». Повалы и большие свесы кровель, опиравшиеся на выпуски бревен, нужны были для отвода воды, сливавшейся с кровель, как можно дальше от нижних, наиболее оберегаемых от гниения, венцов сруба. Для кровли употреблялся тес, настилавшийся вперехлест, или «лемех» – короткие вогнутые дощечки небольшого размера, способные покрывать и округлые формы (бочки, кубы, шеи, главы). Концы лемеха делались заостренными или закругленными, но чаще всего – «городчатыми», то есть в виде ступенчатых прямоугольных уступов. Концы тесин на кровлях и полицах также фигурно обрабатывались («красный тес»). Подобный свес быстрее высыхал и давал ажурную тень, контрастную суровым срубам. Такое тесное единение двух начал – функционального и художественного – стало одним из важнейших качеств народного деревянного зодчества. Многовековой строительный опыт русских плотников помог выработать совершенную и остроумную конструкцию так называемой безгвоздевой кровли «по курицам и потокам», все части которой крепились без применения дорогостоящего железа. Несущие элементы кровли – горизонтальные слеги – врубались в бревна – «самцы» фронтонов дома. На них укладывались так называемые «курицы» – стволы тонких елей с остатками корневищ, которые были обработаны в виде крючьев. На нижние, загнутые, комлевые концы куриц укладывался брус («поток», «водотечник»), по верхней плоскости которого выбирался паз. В него заводились нижние концы тесин кровли. Поток собирал воду с кровли и по консольным выносам – «водометам» отводил ее от стен дома, тем самым также обеспечивалась лучшая сохранность нижних венцов, на которые не попадала вода с крыши. Наверху стык тесин прикрывался выдолбленным снизу бревном, называемым «охлупень» или «шелом», которое крепилось к коньковой («князевой») слеге деревянными стержнями – «стамиками». Комлевому концу охлупня придавались очертания конской или птичьей головы.

Для предотвращения протечек тес на кровлях укладывался в два слоя «вразбежку» и прокладывался берестяными пластинами («скала»). Торцы слег, выходившие на фасады, прикрывались резными досками – «причелинами», стык между которыми закрывался вертикальной резной доской – «полотенцем». Такая конструкция кровли была прочна и не нуждалась в частых ремонтах, а в случае необходимости поврежденные детали было нетрудно заменить на новые. Интересно, что мы встречаем ее и на постройках хозяйственного назначения, и на крестьянских домах, и на храмах.

Русская деревянная архитектура создавалась трудом и талантом многих поколений зодчих. Отбирая и совершенствуя все лучшее, они выработали целесообразные и логичные конструктивные приемы, в полной мере соответствовавшие свойствам дерева. Кроме того, они разработали самобытную художественно–образную систему архитектурных форм и пространственной организации городов и селений, отвечавшую всем практическим и мировоззренческим задачам своего времени, которая стала основой для зарождения национальной русской архитектуры.

«Страной зодчих» называл Россию академик И.Э.Грабарь. «Чутье пропорций, понимание силуэта, – писал он, – декоративный инстинкт, изобретательность форм – словом, все архитектурные добродетели, – встречаются на протяжении русской истории так постоянно и повсеместно, что наводят на мысль о совершенно исключительной архитектурной одаренности русского народа…» .[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://сайт]

Использованная литература:

1. Пилявский В.П., Тиц А.М., Ушаков Ю.С. История русской архитектуры. М., 1984.
2. Грабарь И.Э. О русской архитектуре. М., 1969.

// Традиционная культура русских Заонежья
Интернет-публикация сайт. 2018. 178 с.

Недаром говорят, что архитектура — это душа народа, воплощенная в камне. К Руси это относится лишь с некоторой поправкой. Русь долгие годы была страной деревянной, и ее архитектура, языческие молельни, крепости, терема, избы строились из дерева.

Русская Деревянная Архитектура

Недаром говорят, что архитектура — это душа народа, воплощенная в камне. К Руси это относится лишь с некоторой поправкой. Русь долгие годы была страной деревянной, и ее архитектура, языческие молельни, крепости, терема, избы строились из дерева. В дереве русский человек, прежде всего как и народы, жившие рядом с восточными славянами, выражал свое восприятие строительной красоты, чувство пропорций, слияние архитектурных сооружений с окружающей природой.

Русское деревянное зодчество, возникшее в стране лесов, несомненно, древнее каменного. В его произведениях во всей своей непосредственности и самобытности раскрывается творческая одаренность русского народа.
В лесах русского Севера до сих пор разбросано огромное количество замечательных произведений народного творчества. В рубленых избах, с чудесными крыльцами, с резными украшениями окон, фронтонов, крылец, в мельницах, даже в амбарах и мостиках чувствуется любовно выполнившая их рука художника. Но особенно хороши сохранившиеся деревянные часовни и церкви - от маленьких изящных построек до больших величавых и суровых сооружений.
Поражает виртуозное мастерство зодчих - плотников Севера. Вся работа над этими прекрасными произведениями - от отески бревен до изготовления досок, а нередко и узорчатой резьбы украшений - производилась, главным образом, топором.

Некоторые сооружения деревянного зодчества поражают своими поистине колоссальными, даже с современной точки зрения, размерами. Храмы не только разрастались в ширину сенями, крыльцами, приделами, но достигали огромной высоты 15-этажного дома (50-70 м). Летописи также свидетельствуют об огромной высоте дозорных башен.

Суровая природа Севера, примитивная техника, однообразие материала (дерево) заставляли зодчего искать художественную выразительность форм и монументальность сооружений не в декорациях и украшениях, а в группировке внешних масс, в красоте и стройности силуэта, в хорошо найденных пропорциях, в суровой простоте рубленых стен, в каждой линии, форме или детали, конструктивно и функционально необходимой зданию. Вот почему эти сооружения отличаются классическим благородством, простотой и глубокой правдивостью.

Русская монументальная каменная архитектура развивалась параллельно деревянной и черпала для себя формы из ее чистого народного источника. Несомненно, что и деревянное зодчество Севера точно так же воспринимало и перерабатывало формы каменной архитектуры.

Необычайно гармонируют с природой Севера стройные силуэты главок и шатров деревянных церквей, как бы вырастающих рядом с могучими деревьями вековых северных лесов.

Интерьеры церквей сохранили резные украшения колонн, порталов, дверей и пр. Уцелели замечательные резные столбы в трапезной церкви в селах Вирме и Шижне бывшего Кемского уезда; особенно следует отметить трапезную Петропавловской церкви в селе Пучуге. Низкое и тесное внутреннее пространство деревянных храмов изумляет посетителя резким несоответствием внешним, нередко огромным размерам этих сооружений.

Деревянные северные храмы чрезвычайно разнообразны по своим типам и формам. Замечательны шатровые храмы. Древнейшие из них: Климентовская церковь в посаде Уна Архангельской области, постройку которой относят к 1501 году, церковь в Панилове Архангельской области 1600 года и др. Успенская церковь в Варзуге Мурманской области 1674 года по своим формам очень близка каменному храму Вознесения в селе Коломенском.

Необычайное впечатление производят так называемые кубоватые церкви, название которых идет от покрытия "кубом", т. е. пузатой четырехскатной кровлей. Сохранились погосты, где кубоватые храмы увенчаны многоглавием, и погост со своими простыми и суровыми объемами и кубоватыми кровлями приобретает незабываемую живописность. Преображенский храм погоста в посаде Турчасово (1786) имеет десять глав, а весь комплекс, состоящий из двух церквей, необычайно своеобразен.

Исключительный интерес представляют деревянные многоглавые храмы. Среди них замечательны: девятиглавая церковь Кижского погоста, двадцатиглавый храм Вытегорского посада, двадцатидвухглавый Преображенский храм в Кижах (все начала XVIII века). Последний памятник особенно интересен своей растущей уступами пирамидальной формой, увенчанной фантастическим лесом главок.

Незабываемое впечатление оставляют у зрителя ансамбли северных деревянных погостов и сел, иногда величественные и монументальные, вызывающие торжественное настроение мощью и фантастикой своих форм, как в Кижском погосте, чаще интимные, напевающие спокойствие простотою форм своих сооружений, но всегда поражающие своим единством с окружающей природой.

Дворцовое деревянное зодчество, так же как церковное и бытовое, корнями уходит в глубокую древность. Отрывочные свидетельства летописей и упоминания народных былин дают представление об этих древних дворцах. Это были высокие деревянные хоромы с "повалушами", горенками, златоверхими теремами, висячими переходами и сенями. Они имели, несомненно, живописный характер и были затейливо украшены как снаружи, так и внутри.

Замечательным образцом деревянного строительства в XVII веке являлся роскошный загородный дворец царя Алексея Михайловича в селе Коломенском (1667-1681) - "восьмое чудо мира". Дворец был разобран за ветхостью в середине XVIII века. Модель и сохранившиеся рисунки свидетельствуют о том, что Коломенский дворец с его живописным разнообразием форм, клетей, башенок, крылец - был удачным опытом освоения народного деревянного творчества в дворцовой архитектуре

Размах плотничьих работ на протяжении всего русского средневековья был поистине огромным: летописи полны сообщений о возведении деревянных городов-укреплений, начиная с записи под 988 годом:.. .И поча нарубати мужи лучшие п* словен, и от кривич, и от чуди, и от вятич, и от сих насела грады» . А затем: «...и сруби город над Во.ъ ховом и прозваша и Новгород»; Святопол! в 1095 г. «повеле рубити город на Ветичеве холму»; в 1192 г. «заложен бысть град Суждаль и срублен тоге же лета» ; в 1276 г. князь Владимир Галицки! послал искать место для постройки нового города «мужи xurpi именем Алексу, иже бяше при отце его ж многы города рубя; в 1531 г. «срублен бысть... на Кашире гра) древян» . И так вплоть до самого конца XVII в: еще в 1692 г. на Северной Двине «Холмогорской город почи-ниван и перебран весь от подошвы, и башни рублены новы.", все так же...» . Слово «рубить» в старии/ прежде всего означало строить, а его употребление свидетельствовало о том, что пилу в плотничьем деле не знали.

О возведении деревянных церквей в летописях говорится меньше, чем о каменных, лишь потому, что это было делом повседневным, а уже если летописец счел нужным упомянуть такой храм, значит было в нем что-то необычное: в лето 989-ое в Новгороде «постави владыко епископ Иоаким первую церковь древяную дубовую святые Софии, имущую верх тринадцать. ..» . Под 991 годом читаем: «...поставлена бысть церковь в Ростове дубовая Успение святыя Богоро дща.... а стояла та церковь дубовая сто лет и шестьдесят и осмь лет, и погоре град Ростов и церковь дубовая сгорела, якоже не бывала такова и потом не будет» . В1471 г. сгорела в Пскове церковь святого Николы «велми преудивлена и чудна, таковое не было во всей Псковской волости, о полътретью десяти углах» , т. е. имевшая в основании 25 рубленых углов.

До нашего времени не дошли эти и многие другие выдающиеся памятники деревянного зодчества, которое, по словам его известного исследователя И. В. Маковецкого, всегда было наиболее хрупкой частью архитектурного наследия. Одни погибли из-за небрежения или непонимания людьми ценности этих построек, у других же подошел предельный возраст (секретами консервации древесины специалисты овладевают лишь в последние годы), третьи сгорели в огне многочисленных пожаров, упоминания о которых постоянно встречаются на страницах летописей. Так, во Владимире в 1183 г. «погоре мало бы не весь город и княж двор великий згоре, и церкви числом 32» ; в 1369 г. «весь Псков погорел и церкви священные... . Того ж лета и Новгород погоре» ; в 1636 г. «.. .сгоре в городе Архангельске монастырь, церкви, и кельи, и воеводской двор, и полгорода от Двины реки», а в 1670 г. снова <г.. Архангельской город, и острог, и съезжая изба, и воеводской двор, и государевы житницы с хлебом, и анбары, и лавки... все погорело без остатка»

Дерево—материал недолговечный и ие только из-за того, что оно легко горит. Жилые постройки стоят ие дольше 100— 120 лет, культовые, даже если у них вовремя перекрывают кровлю и заменяют сгнившие бревна («гнилые бревна выметывать, а в те места вставливать бревна новые...», как сказано в одной грамоте XVII в.), — 300—350 лет. Дольше — кранне редко, да и то при условии, что сруб за это время один-два раза будет перебран («роспятнан») полностью. Теперь ясно, что самые старые из сохранившихся крестьянских домов срублены не раньше первой половины XIX в., большинство церквей относится к XVIII в., значительно меньше — к XVII в. и лишь единицы — к XVI в.

Всего три памятника — церкви Лазаря Муромского (иыне в Кижском заповеднике), Ризноложенская села Борода ы (ныне в Кирилло-Белозерском монастыре) и Георгиевская из Юксовичей (Ленинградская область) датируются, да и то предположительно, соответственно — до 1391

От каменных зданий, даже если они и разрушены до основания, обычно остаются фундаменты или хотя бы фундаментные рвы, позволяющие в большинстве случаев восстановить план, определить особенности кладки. От деревянных же строений часто не остается и этого, а потому изучение тех, что давно исчезли с лица земли, наталкивается на трудности почти непреодолимые, что не раз отмечали исследователи деревянного зодчества

Известны, к примеру, типы деревянных храмов, подобные которым в прошлом веке насчитывались еще десятками. Сегодня от них остались единицы. О существовании других мы знаем только по фотографиям конца прошлого—начала нашего столетия. Несметное число было лишь упомянуто летописями, писцовыми книгами или иными документами прошлого. А сколько исчезло и вовсе бесследно?! Не дошла до нашего времени и ни одна деревянная крепость.

Естественно, что все, интересовавшиеся деревянной архитектурой, стремились прежде всего как можно больше зафиксировать из того, что сохранилось. Еще в 20-е годы академик И. Э. Грабарь с большой прозорливостью писал: «Изучение народного искусства русского севера находится в том зачаточном состоянии, когда приходится думать не столько о научном его исследовании, сколько о простом накоплении материала. Мы все еще слишком мало собрали и потому слишком мало знаем, чтобы решать сложные и спорные вопросы о происхождении и эволюции отдельных типов и форм, и даже хотя бы серьезно систематизировать собранное: пока надо только ездить, фотографировать, зарисовывать, собирать эти исчезающие с каждым годом бесподобные вещи, а там когда-нибудь доберемся и до исследований» .

Надо сказать, что трудами объездивших и исходивших основные дороги русского Севера сделано было чрезвычайно мього. Архитекторы В. В. Суслов (1857—1921), Д. В. Милеев (1878—1914), Ф. Ф. Горностаев (1867—1915), Л. Р. Сологуб (1884— ?), К. К. Романов (1882—1942), художники и историки искусства И. Э. Грабарь (1871—1960), И. Я. Билибин (1876—1942), В. А. Плотников (1866—1917) и многие другие еше до 1917 г. сфотографировали и обмерили сотни памятников. . Их работу продолжили советские историки архитектуры.

Собранный материал лег в основу тех капитальных исследований, появление которых предсказывал И. Э. Грабарь. Это неопубликованная работа К. К. Романова о крестьянском жилище, книги Р. М. Габе, С. Я. Забелло, В. Н. Иванова и П. Н. Максимова, Е. А. Ащепкова, И. В. Ма-ковецкого, В. П. Орфинского. Особняком среди них стоит труд М. Г. Милославского о технике деревянного строительства на Руси, целиком построенный на богатом архивном материале.

И все же наши представления о деревянных постройках прошлого, даже не очень древнего — 200—300-летней давности, о многообразии существовавших типов, об их распространенности, о богатстве конструктивных и композиционных решений до сих пор имеют большие пробелы. Достаточно сказать, что еще по существу не прослежено развитие основных типов культовых построек, не выявлена история формирования ни одного ансамбля деревянного погоста или монастыря.

Русская деревянная архитектура, на протяжении всего средневековья с исключительной полнотой отражавшая как развитие производительных сил, так и пути формирования национальной культуры народа, отражавшая его жизнь, его верования и представления, нуждается в своей истории. До недавнего времени существовала парадоксальная ситуация, когда древнейшие формы деревянного зодчества изучались на примере памятников... XVI—XVIII вв. Ошибочность такого подхода стала очевидной по мере накопления археологических материалов.

Теперь наши сведения о деревянной архитектуре до эпохи монгольского нашествия, пусть скудные и отрывочные, почти целиком основаны на данных археологии, совершившей подлинный переворот в исторических знаниях. Оказалось, что повышенная влажиостышжних слоев почвы в Новгороде, Ладоге и ряде других мест предохраняет дерево от гниения: некоторые восьмисотлетние бревна, найденные при раскопках, сохранились так, что могли бы и теперь быть использованы для строительства.

К сегодняшнему дню открыто около двух тысяч остатков жилищ ранней поры, но в лучшем случае это развал печи, фрагменты пола, два-три нижних венца. Счастливое исключение представил собой киевский Подол, где во время раскопок были найдены срубы X—XI вв., которые возвышались на шесть—девять венцов . Однако среди находок, к сожалению, нет таких, о которых можно было бы точно сказать, что это остатки церквей или часовен. Причем подавляющее большинство жилищ найдено на территориях городских поселений, а древнерусские селища по-прежнему остаются слабо исследованными.

Тем не менее сделано археологами немало: удалось выяснить распространенность тех или иных планов жилища, некоторые конструктивные детали. Но как выглядели эти строения? Сколько они имели этажей? Какие были у них окна, кровли, крыльца? Разбросанные по дворовому участку, соединялись ли они друг с другом? Иными словами, «ни внешний облик древних жилищ, ни их внутреннее оборудование мы сейчас не можем представить себе достаточно ясно»
Долгое время господствовало убеждение, что жилище мало изменялось на протяжении веков. И. Е. Забелин — один из крупнейших знатоков культуры древней Руси в XIX в — выразил эту мысль с предельной ясностью: «.. .теперешний крестьянский двор Великой Руси точно так же ставится, как ставился, может быть, за триста, четыреста и даже за тысячу лет» . И вот появилась книга Ю. П. Спегальского, в которой доказывается, что облик древнейших построек Руги мало напоминал позднейшие, что многие строительные формы на протяжении веков исчезали бесследно. Автор одним из первых в нашей исторической науке предложил целую серию смелых графических интерпретаций остатков деревянных строений, открытых археологами.

Исключительное место занимают строительные порядные (от древнерусского «ряд» — договор), заключавшиеся между заказчиками, которыми чаще всего были крестьянские общины-миры или монастыри, и плотниками. По существу это единственные документы, составленные самими мастерами. Там мы находим не только условия найма, но и ссылки на образцы, описание деталей будущей постройки — иначе говоря, ее словесный проект, ибо чертежи и эскизы в современном понимании, как правило, тогда не применялись.

Эти порядные до сих пор мало изучены, даже далеко не все выявлены, хотя их значение по достоинству было оценено еще И. Е. Забелиным: «В числе материалов для истории наших древних художеств и ремесел, — писал он, — подрядные записи по богатству данных занимают одно из важнейших мест. Без них и сами памятники останутся навсегда немы. Техническое же дело древних художеств с его неясными терминами. .. может быть разъяснено единственно только припомощи этих записей, в которых находим самые подробные указания по этому предмету»

Для изучения деревянной архитектуры XVI—XVII вв. мы располагаем, кроме того, немногочисленными, но разнообразными изобразительными источниками. Это рисунки иностранных путешественников, планы (в старину их называли чертежами) некоторых городов и селений, которые составлялись при строительстве новых городов-крепостей или при перестройке старых, а также для разбора земельных тяжб. Выполнены они без соблюдения масштаба и часто соединяют в себе собственно план (иногда там указаны размеры города) с изображением фасадов, что позволяет в той или иной степени представить внешний вид построек. Судя по описям Царского архива и Разрядного приказа, в Русском государстве чертежи были широко распространены. Достаточно сказать, что по одному Белгороду их перечислено 27 . К сожалению, от этого богатства до нас дошли лишь обрывки, нередко в самом прямом смысле слова.

Кроме того, в XVII в. начинают изображать деревянные церкви и целые монастырские ансамбли на иконах, посвященных местным северным святым. Правда, передача подлинной архитектуры никогда не являлась целью иконописцев и все же изредка они писали вполне конкретные, даже узнаваемые храмы, как бы представлявшие святого и его обитель. Привлечение письменных сведений, а когда возможно, и натурных, сравнение с аналогичными из сохранившихся памятников позволяет использовать и этот трудночитаемый источник

После сказанного не приходится удивляться, что памятники деревянного зодчества все чаще и чаще мы изучаем не под открытым небом, а в тиши музеев и читальных залов, ибо материалы о них рассеяны по фондам многих архивов и рукописных отделов библиотек. На собирание этих бесценных крупиц уходят годы. Иногда целые недели не дают никакого «улова», не сбываются самые заветные надежды, но случается (чаше всего неожиданно), что вы вдруг находите то, что уже отчаялись найти или же вовсе не искали: год постройки «вашего» -памятника, имена строителей, «роспись» — описание города-крепости, запись о расходе строительных материалов, смету XVIII или XIX вв. на ремонт, из которой иногда можно узнать об исчезнувших частях, о первоначальном покрытии кровли, о существовании крылец, о прежнем иконостасе, который заменяют по ветхости, и т. д. Если же нашлось старинное изображение — это редкая удача.

Постепенно вы сживаетесь со «своим» памятником и от души радуетесь любому упоминанию о нем, будто это весть о родном человеке. Так давно не существующее сооружение неизвестных мастеров начинает жить новой жизнью. Понемногу заполняются «белые пятна» его строительной биографии: к одному документу рано или поздно приходит другой, третий. Вместе с тем, естественно, появляются и новые вопросы, и новые предположения. Сопоставление многочисленных свидетельств, кстати, нередко противоречивых, приводит к тому, что в вашем сознании все отчетливее вырисовываются контуры памятника, определяются этапы в жизни целого погоста или монастыря, затерянного где-нибудь в глухих северных лесах. И тут мы подходим к важному моменту исследования, когда все наши знания, представления и даже догадки суммируются в реконструкции на бумаге.

Разумеется, графическое изображение — не фотография, это скорее гипотетический портрет, в одних деталях которого мы уверены вполне, в других сомневаемся, но, как справедливо писал Ю. П. Спегальский, «предположения и допущения в такой работе неизбежны... Попытка обойтись без гипотез привела бы не к объективности, а, наоборот, к явному искажению фактов... Значение гипотезы нельзя не только отрицать, но и не в меру ограничивать — она должна получать место и в решении широких вопросов, и при реконструкции отдельных зданий»

Сегодня мы еще далеки от того, чтобы с достаточной полнотой представить картину развития народного зодчества даже в позднем средневековье, не говоря уже о раннем. История деревянной архитектуры, если она будет написана, непременно явится итогом общего труда архитекторов, археологов, историков, этнографов, искусствоведов.

Продолжая мысль И. Э. Грабаря, можно сказать, что задача современных исследователей — завершив изучение того, что осталось от деревянной архитектуры, начать собирание и систематизацию письменного, а также изобразительного материала. Цель же этой книги — показать на нескольких примерах результаты сопоставления разнородных источников: актов, чертежей, икон XVII—XVIII вв., фотографий начала нашего столетия, материалов натурного изучения сохранившихся построек. Это лишь отдельные страницы истории деревянного зодчества, рассказывающие о давно и недавно исчезнувших памятниках. Подобные им составляли некогда лицо северной Руси, ибо каменные храмы и палаты, хотя и строились в XVI—XVII вв. чаше, чем прежде, но на Севере все же были редкостью.

Читатели узнают о крестьянских и посадских дворах Тихвинского посада, о богатых хоромах Вологды и Олоица, о храмах на берегах Северной Двины и Минцы (в бассейне Мологи), о формировании ансамблей Введенского погоста на Устье — притоке Ваги н Александро-Ошевеиского монастыря неподалеку от Каргополя, наконец, о строительстве «города» в Олонце — одной из самых значительных деревянных крепостей на Севере в XVII в. Здесь пойдет речь также и о плотничьих артелях, их повседневной работе н инструментах, о секретах мастерства.

Мы специально приводим много старинных документов, чтобы читатель смог сам «услышать» язык ушедшей эпохи и сам увидеть, каким образом интерпретируется их текст, не всегда и не во всем до конца понятный теперь даже исследователю.

«Рубить... добро и стройно» — записали плотники в одной из своих порядных. В этом обязательстве — вся суть народного зодчества, воплотившего в себе и человечность, и высокое мастерство, и извечное стремление людей к гармонии — к стройности, как сказали бы в старину.

Недаром говорят, что архитектура - это душа народа, воплощенная в камне. К Руси это относится лишь с некоторой поправкой. Русь долгие годы была страной деревянной, и ее архитектура, языческие молельни, крепости, терема, избы строились из дерева. В дереве русский человек, прежде всего как и народы, жившие рядом с восточными славянами, выражал свое восприятие строительной красоты, чувство пропорций, слияние архитектурных сооружений с окружающей природой.

Если деревянная архитектура восходит в основном к Руси языческой, то архитектура каменная связана с Русью уже христианской. К сожалению, древние деревянные постройки не сохранились до наших дней, но архитектурный стиль народа дошел до нас в позднейших деревянных сооружениях, в древних описаниях и рисунках. Для русской деревянной архитектуры была характерна многоярусность строений, увенчивание их башенками и теремами, наличие разного рода пристроек - клетей, переходов, сеней. Затейливая художественная резьба по дереву была традиционным украшением русских деревянных строений. Эта традиция живет в народе и до настоящей поры.Первая каменная постройка на Руси появилась в конце X в.

Русское деревянное зодчество, возникшее в стране лесов, несомненно, древнее каменного. В его произведениях во всей своей непосредственности и самобытности раскрывается творческая одаренность русского народа.

В лесах русского Севера до сих пор разбросано огромное количество замечательных произведений народного творчества. В рубленых избах, с чудесными крыльцами, с резными украшениями окон, фронтонов, крылец, в мельницах, даже в амбарах и мостиках чувствуется любовно выполнившая их рука художника. Но особенно хороши сохранившиеся деревянные часовни и церкви - от маленьких изящных построек до больших величавых и суровых сооружений.

Поражает виртуозное мастерство зодчих - плотников Севера. Вся работа над этими прекрасными произведениями - от отески бревен до изготовления досок, а нередко и узорчатой резьбы украшений - производилась, главным образом, топором.

Некоторые сооружения деревянного зодчества поражают своими поистине колоссальными, даже с современной точки зрения, размерами. Храмы не только разрастались в ширину сенями, крыльцами, приделами, но достигали огромной высоты 15-этажного дома (50-70 м). Летописи также свидетельствуют об огромной высоте дозорных башен.

Суровая природа Севера, примитивная техника, однообразие материала (дерево) заставляли зодчего искать художественную выразительность форм и монументальность сооружений не в декорациях и украшениях, а в группировке внешних масс, в красоте и стройности силуэта, в хорошо найденных пропорциях, в суровой простоте рубленых стен, в каждой линии, форме или детали, конструктивно и функционально необходимой зданию. Вот почему эти сооружения отличаются классическим благородством, простотой и глубокой правдивостью.

Русская монументальная каменная архитектура развивалась параллельно деревянной и черпала для себя формы из ее чистого народного источника. Несомненно, что и деревянное зодчество Севера точно так же воспринимало и перерабатывало формы каменной архитектуры.

Необычайно гармонируют с природой Севера стройные силуэты главок и шатров деревянных церквей, как бы вырастающих рядом с могучими деревьями вековых северных лесов.

Интерьеры церквей сохранили резные украшения колонн, порталов, дверей и пр. Уцелели замечательные резные столбы в трапезной церкви в селах Вирме и Шижне бывшего Кемского уезда; особенно следует отметить трапезную Петропавловской церкви в селе Пучуге. Низкое и тесное внутреннее пространство деревянных храмов изумляет посетителя резким несоответствием внешним, нередко огромным размерам этих сооружений.

Деревянные северные храмы чрезвычайно разнообразны по своим типам и формам. Замечательны шатровые храмы. Древнейшие из них: Климентовская церковь в посаде Уна Архангельской области, постройку которой относят к 1501 году, церковь в Панилове Архангельской области 1600 года и др. Успенская церковь в Варзуге Мурманской области 1674 года по своим формам очень близка каменному храму Вознесения в селе Коломенском.

Выдающимся и оригинальным памятником шатрового типа является Успенская церковь в Кондопоге. Поставленный на подклет высокий четверик переходит в восьмерик, расширяющийся вверху и увенчанный шатром. Церковь имеет два прируба: алтарный, покрытым бочкой, с главкой, и обширная трапезная с запада. Стройный силуэт, изысканные пропорции, благородная простота форм и чудесный общий вид стоящей на берегу церкви ставят этот памятник в число выдающихся произведений русской деревянной архитектуры.

Оригинальным памятником церквей шатрового типа является Воскресенская церковь в Кевроле Архангельской области. Центральный четвериковый объем покрыт шатром на крещатой бочке с пятью декоративными главками и окружен прирубами с трех сторон. Из них северный интересен тем, что он в уменьшенных формах повторяет центральный объем. Внутри сохранился замечательный резной иконостас.

Типичным примером многошатрового деревянного храма служит Троицкая пятишатровая церковь в посаде Ненокса, Архангельской области.

Необычайное впечатление производят так называемые кубоватые церкви, название которых идет от покрытия "кубом", т. е. пузатой четырехскатной кровлей. Сохранились погосты, где кубоватые храмы увенчаны многоглавием, и погост со своими простыми и суровыми объемами и кубоватыми кровлями приобретает незабываемую живописность. Преображенский храм погоста в посаде Турчасово (1786) имеет десять глав, а весь комплекс, состоящий из двух церквей, необычайно своеобразен.

Исключительный интерес представляют деревянные многоглавые храмы. Среди них замечательны: девятиглавая церковь Кижского погоста, двадцатиглавый храм Вытегорского посада, двадцатидвухглавый Преображенский храм в Кижах (все начала XVIII века). Последний памятник особенно интересен своей растущей уступами пирамидальной формой, увенчанной фантастическим лесом главок.

Незабываемое впечатление оставляют у зрителя ансамбли северных деревянных погостов и сел, иногда величественные и монументальные, вызывающие торжественное настроение мощью и фантастикой своих форм, как в Кижском погосте, чаще интимные, напевающие спокойствие простотою форм своих сооружений, но всегда поражающие своим единством с окружающей природой.

Дворцовое деревянное зодчество, так же как церковное и бытовое, корнями уходит в глубокую древность. Отрывочные свидетельства летописей и упоминания народных былин дают представление об этих древних дворцах. Это были высокие деревянные хоромы с "повалушами", горенками, златоверхими теремами, висячими переходами и сенями. Они имели, несомненно, живописный характер и были затейливо украшены как снаружи, так и внутри.

Замечательным образцом деревянного строительства в XVII веке являлся роскошный загородный дворец царя Алексея Михайловича в селе Коломенском (1667-1681) - "восьмое чудо мира". Дворец был разобран за ветхостью в середине XVIII века. Модель и сохранившиеся рисунки свидетельствуют о том, что Коломенский дворец с его живописным разнообразием форм, клетей, башенок, крылец - был удачным опытом освоения народного деревянного творчества в дворцовой архитектуре.

Дворец царя Алексея Михайловича в Коломенском. 1660-1670-е гг. Гравюра Ф. Гильфердинга. II половина XVIII в.

Размах плотничьих работ на протяжении всего русского средневековья был поистине огромным: летописи полны сообщений о возведении деревянных городов-укреплений, начиная с записи под 988 годом:.. .И поча нарубати мужи лучшие п* словен, и от кривич, и от чуди, и от вятич, и от сих насела грады» . А затем: «...и сруби город над Во.ъ ховом и прозваша и Новгород»; Святопол! в 1095 г. «повеле рубити город на Ветичеве холму»; в 1192 г. «заложен бысть град Суждаль и срублен тоге же лета» ; в 1276 г. князь Владимир Галицки! послал искать место для постройки нового города «мужи xurpi именем Алексу, иже бяше при отце его ж многы города рубя; в 1531 г. «срублен бысть... на Кашире гра) древян» . И так вплоть до самого конца XVII в: еще в 1692 г. на Северной Двине «Холмогорской город почи-ниван и перебран весь от подошвы, и башни рублены новы.", все так же...» . Слово «рубить» в старии/ прежде всего означало строить, а его употребление свидетельствовало о том, что пилу в плотничьем деле не знали.

О возведении деревянных церквей в летописях говорится меньше, чем о каменных, лишь потому, что это было делом повседневным, а уже если летописец счел нужным упомянуть такой храм, значит было в нем что-то необычное: в лето 989-ое в Новгороде «постави владыко епископ Иоаким первую церковь древяную дубовую святые Софии, имущую верх тринадцать. ..» . Под 991 годом читаем: «...поставлена бысть церковь в Ростове дубовая Успение святыя Богоро дща.... а стояла та церковь дубовая сто лет и шестьдесят и осмь лет, и погоре град Ростов и церковь дубовая сгорела, якоже не бывала такова и потом не будет» . В1471 г. сгорела в Пскове церковь святого Николы «велми преудивлена и чудна, таковое не было во всей Псковской волости, о полътретью десяти углах» , т. е. имевшая в основании 25 рубленых углов.

До нашего времени не дошли эти и многие другие выдающиеся памятники деревянного зодчества, которое, по словам его известного исследователя И. В. Маковецкого, всегда было наиболее хрупкой частью архитектурного наследия. Одни погибли из-за небрежения или непонимания людьми ценности этих построек, у других же подошел предельный возраст (секретами консервации древесины специалисты овладевают лишь в последние годы), третьи сгорели в огне многочисленных пожаров, упоминания о которых постоянно встречаются на страницах летописей. Так, во Владимире в 1183 г. «погоре мало бы не весь город и княж двор великий згоре, и церкви числом 32» ; в 1369 г. «весь Псков погорел и церкви священные... . Того ж лета и Новгород погоре» ; в 1636 г. «.. .сгоре в городе Архангельске монастырь, церкви, и кельи, и воеводской двор, и полгорода от Двины реки», а в 1670 г. снова <г.. Архангельской город, и острог, и съезжая изба, и воеводской двор, и государевы житницы с хлебом, и анбары, и лавки... все погорело без остатка»

Дерево-материал недолговечный и ие только из-за того, что оно легко горит. Жилые постройки стоят ие дольше 100- 120 лет, культовые, даже если у них вовремя перекрывают кровлю и заменяют сгнившие бревна («гнилые бревна выметывать, а в те места вставливать бревна новые...», как сказано в одной грамоте XVII в.), - 300-350 лет. Дольше - кранне редко, да и то при условии, что сруб за это время один-два раза будет перебран («роспятнан») полностью. Теперь ясно, что самые старые из сохранившихся крестьянских домов срублены не раньше первой половины XIX в., большинство церквей относится к XVIII в., значительно меньше - к XVII в. и лишь единицы - к XVI в.

Всего три памятника - церкви Лазаря Муромского (иыне в Кижском заповеднике), Ризноложенская села Борода ы (ныне в Кирилло-Белозерском монастыре) и Георгиевская из Юксовичей (Ленинградская область) датируются, да и то предположительно, соответственно - до 1391

От каменных зданий, даже если они и разрушены до основания, обычно остаются фундаменты или хотя бы фундаментные рвы, позволяющие в большинстве случаев восстановить план, определить особенности кладки. От деревянных же строений часто не остается и этого, а потому изучение тех, что давно исчезли с лица земли, наталкивается на трудности почти непреодолимые, что не раз отмечали исследователи деревянного зодчества

Известны, к примеру, типы деревянных храмов, подобные которым в прошлом веке насчитывались еще десятками. Сегодня от них остались единицы. О существовании других мы знаем только по фотографиям конца прошлого-начала нашего столетия. Несметное число было лишь упомянуто летописями, писцовыми книгами или иными документами прошлого. А сколько исчезло и вовсе бесследно?! Не дошла до нашего времени и ни одна деревянная крепость.

Естественно, что все, интересовавшиеся деревянной архитектурой, стремились прежде всего как можно больше зафиксировать из того, что сохранилось. Еще в 20-е годы академик И. Э. Грабарь с большой прозорливостью писал: «Изучение народного искусства русского севера находится в том зачаточном состоянии, когда приходится думать не столько о научном его исследовании, сколько о простом накоплении материала. Мы все еще слишком мало собрали и потому слишком мало знаем, чтобы решать сложные и спорные вопросы о происхождении и эволюции отдельных типов и форм, и даже хотя бы серьезно систематизировать собранное: пока надо только ездить, фотографировать, зарисовывать, собирать эти исчезающие с каждым годом бесподобные вещи, а там когда-нибудь доберемся и до исследований» .

Надо сказать, что трудами объездивших и исходивших основные дороги русского Севера сделано было чрезвычайно мього. Архитекторы В. В. Суслов (1857-1921), Д. В. Милеев (1878-1914), Ф. Ф. Горностаев (1867-1915), Л. Р. Сологуб (1884- ?), К. К. Романов (1882-1942), художники и историки искусства И. Э. Грабарь (1871-1960), И. Я. Билибин (1876-1942), В. А. Плотников (1866-1917) и многие другие еше до 1917 г. сфотографировали и обмерили сотни памятников. . Их работу продолжили советские историки архитектуры.

Собранный материал лег в основу тех капитальных исследований, появление которых предсказывал И. Э. Грабарь. Это неопубликованная работа К. К. Романова о крестьянском жилище, книги Р. М. Габе, С. Я. Забелло, В. Н. Иванова и П. Н. Максимова, Е. А. Ащепкова, И. В. Ма-ковецкого, В. П. Орфинского. Особняком среди них стоит труд М. Г. Милославского о технике деревянного строительства на Руси, целиком построенный на богатом архивном материале.

И все же наши представления о деревянных постройках прошлого, даже не очень древнего - 200-300-летней давности, о многообразии существовавших типов, об их распространенности, о богатстве конструктивных и композиционных решений до сих пор имеют большие пробелы. Достаточно сказать, что еще по существу не прослежено развитие основных типов культовых построек, не выявлена история формирования ни одного ансамбля деревянного погоста или монастыря.

Русская деревянная архитектура, на протяжении всего средневековья с исключительной полнотой отражавшая как развитие производительных сил, так и пути формирования национальной культуры народа, отражавшая его жизнь, его верования и представления, нуждается в своей истории. До недавнего времени существовала парадоксальная ситуация, когда древнейшие формы деревянного зодчества изучались на примере памятников... XVI-XVIII вв. Ошибочность такого подхода стала очевидной по мере накопления археологических материалов.

Теперь наши сведения о деревянной архитектуре до эпохи монгольского нашествия, пусть скудные и отрывочные, почти целиком основаны на данных археологии, совершившей подлинный переворот в исторических знаниях. Оказалось, что повышенная влажиостышжних слоев почвы в Новгороде, Ладоге и ряде других мест предохраняет дерево от гниения: некоторые восьмисотлетние бревна, найденные при раскопках, сохранились так, что могли бы и теперь быть использованы для строительства.

К сегодняшнему дню открыто около двух тысяч остатков жилищ ранней поры, но в лучшем случае это развал печи, фрагменты пола, два-три нижних венца. Счастливое исключение представил собой киевский Подол, где во время раскопок были найдены срубы X-XI вв., которые возвышались на шесть-девять венцов . Однако среди находок, к сожалению, нет таких, о которых можно было бы точно сказать, что это остатки церквей или часовен. Причем подавляющее большинство жилищ найдено на территориях городских поселений, а древнерусские селища по-прежнему остаются слабо исследованными.

Тем не менее сделано археологами немало: удалось выяснить распространенность тех или иных планов жилища, некоторые конструктивные детали. Но как выглядели эти строения? Сколько они имели этажей? Какие были у них окна, кровли, крыльца? Разбросанные по дворовому участку, соединялись ли они друг с другом? Иными словами, «ни внешний облик древних жилищ, ни их внутреннее оборудование мы сейчас не можем представить себе достаточно ясно»

Долгое время господствовало убеждение, что жилище мало изменялось на протяжении веков. И. Е. Забелин - один из крупнейших знатоков культуры древней Руси в XIX в - выразил эту мысль с предельной ясностью: «.. .теперешний крестьянский двор Великой Руси точно так же ставится, как ставился, может быть, за триста, четыреста и даже за тысячу лет» . И вот появилась книга Ю. П. Спегальского, в которой доказывается, что облик древнейших построек Руги мало напоминал позднейшие, что многие строительные формы на протяжении веков исчезали бесследно. Автор одним из первых в нашей исторической науке предложил целую серию смелых графических интерпретаций остатков деревянных строений, открытых археологами.

Более или менее ясное представление о древней постройке, - писал ученый, - не только воплощается в изображениях ее первоначального вида, но и складывается в значительной мере именно в серьезной работе над ними» . В этой книге много спорного и предположительного, но бесспорно одно - она знаменует собой определенный этап в изучении деревянной архитектуры древности и призывает к дальнейшим сопоставлениям и накоплению фактов.

Положение существенно меняется, когда мы обращаемся к более позднему периоду русского средневековья: археологические источники здесь отступают на второй план, ибо археологи исследуют по преимуществу памятники домонгольской эпохи. Однако значительно богаче становятся памятники письменные. Это различные грамоты - купчие, вкладные (в монастыри), закладные, переписные и приходо-расходные книги, в которых нередко встречаются подробные описания деревянных построек.

Исключительное место занимают строительные порядные (от древнерусского «ряд» - договор), заключавшиеся между заказчиками, которыми чаще всего были крестьянские общины-миры или монастыри, и плотниками. По существу это единственные документы, составленные самими мастерами. Там мы находим не только условия найма, но и ссылки на образцы, описание деталей будущей постройки - иначе говоря, ее словесный проект, ибо чертежи и эскизы в современном понимании, как правило, тогда не применялись.

Эти порядные до сих пор мало изучены, даже далеко не все выявлены, хотя их значение по достоинству было оценено еще И. Е. Забелиным: «В числе материалов для истории наших древних художеств и ремесел, - писал он, - подрядные записи по богатству данных занимают одно из важнейших мест. Без них и сами памятники останутся навсегда немы. Техническое же дело древних художеств с его неясными терминами. .. может быть разъяснено единственно только припомощи этих записей, в которых находим самые подробные указания по этому предмету».

Для изучения деревянной архитектуры XVI-XVII вв. мы располагаем, кроме того, немногочисленными, но разнообразными изобразительными источниками. Это рисунки иностранных путешественников, планы (в старину их называли чертежами) некоторых городов и селений, которые составлялись при строительстве новых городов-крепостей или при перестройке старых, а также для разбора земельных тяжб. Выполнены они без соблюдения масштаба и часто соединяют в себе собственно план (иногда там указаны размеры города) с изображением фасадов, что позволяет в той или иной степени представить внешний вид построек. Судя по описям Царского архива и Разрядного приказа, в Русском государстве чертежи были широко распространены. Достаточно сказать, что по одному Белгороду их перечислено 27 . К сожалению, от этого богатства до нас дошли лишь обрывки, нередко в самом прямом смысле слова.

Кроме того, в XVII в. начинают изображать деревянные церкви и целые монастырские ансамбли на иконах, посвященных местным северным святым. Правда, передача подлинной архитектуры никогда не являлась целью иконописцев и все же изредка они писали вполне конкретные, даже узнаваемые храмы, как бы представлявшие святого и его обитель. Привлечение письменных сведений, а когда возможно, и натурных, сравнение с аналогичными из сохранившихся памятников позволяет использовать и этот трудночитаемый источник

После сказанного не приходится удивляться, что памятники деревянного зодчества все чаще и чаще мы изучаем не под открытым небом, а в тиши музеев и читальных залов, ибо материалы о них рассеяны по фондам многих архивов и рукописных отделов библиотек. На собирание этих бесценных крупиц уходят годы. Иногда целые недели не дают никакого «улова», не сбываются самые заветные надежды, но случается (чаше всего неожиданно), что вы вдруг находите то, что уже отчаялись найти или же вовсе не искали: год постройки «вашего» -памятника, имена строителей, «роспись» - описание города-крепости, запись о расходе строительных материалов, смету XVIII или XIX вв. на ремонт, из которой иногда можно узнать об исчезнувших частях, о первоначальном покрытии кровли, о существовании крылец, о прежнем иконостасе, который заменяют по ветхости, и т. д. Если же нашлось старинное изображение - это редкая удача.

Постепенно вы сживаетесь со «своим» памятником и от души радуетесь любому упоминанию о нем, будто это весть о родном человеке. Так давно не существующее сооружение неизвестных мастеров начинает жить новой жизнью. Понемногу заполняются «белые пятна» его строительной биографии: к одному документу рано или поздно приходит другой, третий. Вместе с тем, естественно, появляются и новые вопросы, и новые предположения. Сопоставление многочисленных свидетельств, кстати, нередко противоречивых, приводит к тому, что в вашем сознании все отчетливее вырисовываются контуры памятника, определяются этапы в жизни целого погоста или монастыря, затерянного где-нибудь в глухих северных лесах. И тут мы подходим к важному моменту исследования, когда все наши знания, представления и даже догадки суммируются в реконструкции на бумаге.

Разумеется, графическое изображение - не фотография, это скорее гипотетический портрет, в одних деталях которого мы уверены вполне, в других сомневаемся, но, как справедливо писал Ю. П. Спегальский, «предположения и допущения в такой работе неизбежны... Попытка обойтись без гипотез привела бы не к объективности, а, наоборот, к явному искажению фактов... Значение гипотезы нельзя не только отрицать, но и не в меру ограничивать - она должна получать место и в решении широких вопросов, и при реконструкции отдельных зданий».

Сегодня мы еще далеки от того, чтобы с достаточной полнотой представить картину развития народного зодчества даже в позднем средневековье, не говоря уже о раннем. История деревянной архитектуры, если она будет написана, непременно явится итогом общего труда архитекторов, археологов, историков, этнографов, искусствоведов.

Продолжая мысль И. Э. Грабаря, можно сказать, что задача современных исследователей - завершив изучение того, что осталось от деревянной архитектуры, начать собирание и систематизацию письменного, а также изобразительного материала. Цель же этой книги - показать на нескольких примерах результаты сопоставления разнородных источников: актов, чертежей, икон XVII-XVIII вв., фотографий начала нашего столетия, материалов натурного изучения сохранившихся построек. Это лишь отдельные страницы истории деревянного зодчества, рассказывающие о давно и недавно исчезнувших памятниках. Подобные им составляли некогда лицо северной Руси, ибо каменные храмы и палаты, хотя и строились в XVI-XVII вв. чаше, чем прежде, но на Севере все же были редкостью.

Читатели узнают о крестьянских и посадских дворах Тихвинского посада, о богатых хоромах Вологды и Олоица, о храмах на берегах Северной Двины и Минцы (в бассейне Мологи), о формировании ансамблей Введенского погоста на Устье - притоке Ваги н Александро-Ошевеиского монастыря неподалеку от Каргополя, наконец, о строительстве «города» в Олонце - одной из самых значительных деревянных крепостей на Севере в XVII в. Здесь пойдет речь также и о плотничьих артелях, их повседневной работе н инструментах, о секретах мастерства.

Мы специально приводим много старинных документов, чтобы читатель смог сам «услышать» язык ушедшей эпохи и сам увидеть, каким образом интерпретируется их текст, не всегда и не во всем до конца понятный теперь даже исследователю.

«Рубить... добро и стройно» - записали плотники в одной из своих порядных. В этом обязательстве - вся суть народного зодчества, воплотившего в себе и человечность, и высокое мастерство, и извечное стремление людей к гармонии - к стройности, как сказали бы в старину.

Мильчик М. И., Ушаков Ю. С. - Деревянная архитектура русского Севера. Страницы истории